Семь цветов радуги
Шрифт:
Анна Егоровна отчитывала поникшего Тетеркина.
— Что с тобой случилось? Ума не приложу! — слышал Бабкин громкий и густой голос Кудряшовой. — Да ты посмотри, что с полем сделал! Вот вы городской ученый человек, — обратилась она к Тимофею. — Гляньте-ка на эту работу. Чай, у вас там, на заводах, таких мастеров не водится?
Бабкин с удивлением посмотрел на развороченную целину. Борозды то расходились в стороны, как ножницы, то пересекались, извиваясь немыслимыми вавилонами, будто захмелевший тракторист
— Нет, Кузьма, — с сожалением сказала председательница. — Жили мы с тобой хорошо, а теперь не обессудь… — Она развела в стороны свои полные руки.
— Да чего вы от меня хотите? — с раздражением вымолвил бригадир, заметив, что даже ничего не понимающий городской мальчишка критически оценивает вспаханный им участок. — Задание я перевыполнил или нет? Всю ночь работал это вам что? Мало?
— За это спасибо! Ничего не скажу. — Анна Егоровна досадливо дернула за концы платка. — Но разве так можно измываться над землей? — указала она на поле, и ее крупные щеки затряслись от гнева. — Земля тебя кормит, а ты что с ней сделал?
От группы колхозниц, спешивших на работу, отделилась маленькая остроносая женщина. Подперев руками бока, она визгливым голосом закричала:
— Бабоньки, поглядите! Срамота какая… Тракторист-то у нас пьяный. Кренделя выписывает… Вон за что ему деньги платят. — Она распалялась все больше и больше. — Тут за кусок хлеба спину гнешь до ночи, а он…
— За тебя спину гнут, — раздался недовольный голос из группы колхозниц.
— Уж не ты ли? — вдруг повернувшись всем телом к обидчице, завизжала остроносая. — Указчица нашлась.
— И нашлась, — вышла вперед суровая женщина с голыми по самые плечи загорелыми руками. — Вчера больной прикинулась, а сама на рынок торговать побежала.
— Это я-то?
— А кто же?
— Глаза твои бесстыжие, — остроносая подбежала к ней и замахала перед ее лицом руками. — Ты не за мной, а вон куда смотри, — указала она на развороченное поле. — Комсомолу все с рук сходит.
— Не шуми попусту, Макаркина, — наконец не выдержала Анна Егоровна, строго взглянув на женщину потемневшими глазами. — Не твоего это ума дело. Сегодня вышла на работу?.. Иди, куда послали, и нечего здесь язык чесать.
До этого председательница колхоза стояла молча и не вмешивалась в ссору, словно она хотела показать городскому гостю, что руководить колхозом не так-то легко. Всякие бывают люди, нечего греха таить. Взять, к примеру, эту Макариху, — до чего же зловредная баба, живьем может съесть человека.
Анна Егоровна подавила вздох и, проводив глазами женщин, обратилась к Тетеркину:
— Слыхал, что Макаркина про комсомол сказала?
Тетеркин пожал плечами: «Мало ли чего сболтнет вздорная баба!»
— А ты подумай все-таки
Механик ничего не ответил и оглянулся на стоящий неподалеку трактор. Анна Егоровна проследила за его взглядом и, посмотрев на часы, подошла к Бабкину.
— Уважьте все-таки меня. Поглядите, чего это его трактор безобразничает: горючее без меры жрет и хозяина не слушается, целину поганит. А ты, Кузьма, не артачься, когда тебе помощь предлагают, — сказала она уже механику и, поправив выбившиеся из-под белого платка темные блестящие волосы, неторопливо направилась к машине.
«Надо сейчас ехать на строительство кирпичного завода, — решила она, просматривая свои заметки в записной книжке. — Потом что еще тут? Написать Горбуновой рекомендацию в партию… Позвонить в город о проекте консервного производства. Надо сушилку для овощей организовать. Тут еще Никифор о молочном заводе твердит. Сколько еще дел впереди! — вздохнула Анна Егоровна. — Ума не приложишь. А здесь вот приходится на всякие бабьи разговоры время тратить».
Она оторвалась от записок и недовольно посмотрела на развороченное поле.
Широколицый паренек с гладко стриженной головой, ученик Тетеркина, открыт перед Кудряшовой дверцу машины.
Тонкий кудрявый дымок вылетел из выхлопной трубы и потянулся за ней. «Москвич» тронулся, и скоро на дороге остался лишь тающий след — голубой дым, как от папиросы.
Уехала Анна Егоровна, и будто сразу в сознании Бабкина все окуталось туманом.
«Как я должен начать разговор с механиком?» — думал он, смотря на плывущий дымок. В голове ни одной мысли. Положение еще более осложнилось после случая с развороченной целиной. Дым окутывал Бабкина со всех сторон.
Техник глянул на Тетеркина. Тот стоял почти рядом с ним и, торопливо затягиваясь папиросой, клубами выпускал едкий дым прямо в лицо «приезжему специалисту».
— Мне Анна Егоровна говорила, — начал Бабкин, стараясь держаться с достоинством, даже подчеркивая равнодушие ко всему этому делу, — что один из ваших тракторов, — он указал рукой на стоящую рядом машину, — потребляет слишком много горючего.
— Так, — согласился механик, откусил половину мундштука у папиросы и снова сунул ее в рот. Глаза его холодно блестели.
— Может быть, неисправность в карбюраторе? Испорчен жиклер?
Тетеркин выплюнул папиросу и презрительно взглянул на маленького техника:
— Карбюратор в дизеле?
От досады Бабкин чуть не прикусил себе язык. И как он не заметил, что механик работал на дизельном тракторе? Конечно, в нем не может быть никаких карбюраторов и жиклеров.
Механик стоял, широко расставив ноги и заложив руки в карманы. Он слегка раскачивался, ожидая, что еще нового скажет этот «специалист».