Семь демонов
Шрифт:
— Я бы сказал, что Невиль Рамсгейт нашел гробницу Эхнатона.
Марк стоял позади него, облокотившись на каминную полку, и изо всех сил старался справиться с волнением. Слова Рона разожгли надежду, которая теплилась в нем с тех пор, как он прочитал дневник.
— Сто лет назад, — начал он тихо, стараясь, чтобы его голос звучал как можно спокойнее, — сто лет назад Невиль Рамсгейт отправился во главе экспедиции, состоящей из семи человек, в Тель Эль-Амарну, где он разбил лагерь и собирался приступить к раскопкам руин на равнине. Затем благодаря счастливой случайности в его руки попадает документ, подтверждающий существование
Рон неподвижно смотрел на дождевые потоки, бегущие снаружи по оконным стеклам. Его взгляд потемнел и лицо стало бледным. Он повернулся к Марку, прислонившись спиной к холодному стеклу:
— Могу поспорить, что гробница до сих пор находится там и все еще не открыта. На тех страницах, где заканчиваются записи, Рамсгейт сообщает о том, что они очистили последнюю ступень и увидели дверь гробницы…
— … которая была отмечена древними печатями жрецов.
— С Рамсгейтом, должно быть, что-то случилось, прежде чем он открыл гробницу, так как, во-первых, он не закончил свой дневник, во-вторых, я никогда не слышал о гробнице, которую он описывает. Мне кажется вероятным, что он умер прежде, чем вошел в нее, и что после него по какой-то причине ни у кого больше не было возможности открыть эту дверь.
— Рон, он, наверняка, унес эту тайну с собой в могилу, — сказал Марк и мрачно посмотрел на тяжелую книгу, лежащую на столике рядом с диваном.
— Все, о чем мы только что прочитали, произошло сто лет назад. Египтология находилась тогда еще на заре своего развития. Невиль Рамсгейт случайно наткнулся на гробницу, но он умер прежде, чем открыл ее, и тайна ее местоположения, вообще сведения о ее существовании исчезли вместе с ним.
Марк отошел от камина и опустился на диван.
— Эта гробница существует на самом деле. Она находится где-то в окрестностях Тель Эль-Амарны и, возможно, до сих пор еще не тронута.
Рон некоторое время задумчиво смотрел на Марка и наконец проговорил:
— Ты думаешь, ее можно снова найти?
— Боже всемогущий, Рон, — прошептал Марк. — Гробница Эхнатона! Самого знаменитого и таинственного из всех египетских фараонов. Вот это была бы сенсация! Почище могилы Тутанхамона. И для человека, который ее найдет, это означало бы…
— …безграничную славу и богатство. Он был бы героем, более знаменитым, чем Хауард Картер. Если… — Рон засунул руки в карманы брюк, сделал несколько размеренных шагов по комнате и опустился на диван рядом с Марком, — … если ее можно снова найти.
Марк окинул друга тревожным, испытующим взглядом.
— Рамсгейт же нашел ее, разве нет?
— Конечно, но из дневника следует, что своим открытием он в значительной степени обязан счастливому стечению обстоятельств, например этой пожилой женщине, которая передала ему первый фрагмент камня.
— Но Рон, — быстро возразил Марк, — все, что нам нужно сделать, это повторить шаги Рамсгейта.
— Не знаю, Марк, в описании так много пробелов. Рамсгейт писал свой дневник не для того, кто придет вслед за ним через сто лет. Это скорее изложение исключительно личных
— Но в дневнике есть кое-какие зацепки. Мы знаем хотя бы, что она находится в Тель Эль-Амарне.
— И это, пожалуй, единственное, что мы знаем. Черт возьми, Марк, ты говоришь о шестидесяти квадратных километрах пустыни, состоящей из песка, долин и ущелий! Сведения о местоположении гробницы, приводимые Рамсгейтом, настолько ничтожны и получены им самим благодаря чистой случайности. Вот, только послушай.
Рон поднял дневник и начал осторожно листать ветхие страницы.
— Здесь. — Он положил книгу на колени и начал читать.
1 июля 1881.
Вскоре после восхода солнца в наш лагерь пришла пожилая женщина, ведущая за собой осла. Она рассказала Мухаммеду, что она искала в развалинах себах, спрессованные остатки ила из реки, которые местные жители используют как удобрение для полей, и случайно наткнулась на кое-что, что наверняка заинтересует «чужеземцев с севера». Мухаммед как раз собирался ее прогнать, когда я вмешался, вспомнив, что многие ценные находки, находящиеся сегодня в Британском музее, попали в руки европейцев именно таким образом. Поэтому я сказал ей, что хочу взглянуть на ее находку.
Каково же было мое удивление, когда эти старые узловатые руки достали из мешка, висевшего на спине осла, отлично сохранившуюся верхнюю часть стелы, какие находят в этой местности выдолбленными на скалах. Изображая на лице равнодушие, чтобы старухе не пришло в голову назначить бесстыдно высокую цену, я осведомился, где она нашла этот камень.
Мухаммед при этом переводил, так как я плохо владею местным диалектом. Фрагмент был найден недалеко от устья большого Вади, где он лежал, засыпанный песком равнины.
Я спросил старуху, где находятся остальные части стелы, так как заподозрил, что она, следуя старой арабской хитрости, разбила находку на несколько частей, чтобы потом продать их по отдельности и выручить побольше денег. Как же я, однако, был поражен, когда она заверила меня, что не знает этого.
На этом месте наш разговор прервался, так как мой вопрос, казалось, испугал старуху и она решила вместе со своим ослом отправиться в обратный путь. Я сказал Мухаммеду, чтобы он предложил ей за этот фрагмент один египетский фунт (что, конечно, составляло для нее целое состояние) и еще два, если она поможет нам отыскать оба остальных. Но она отказалась, сказав, что вообще не возьмет денег! Сэр Роберт и я заподозрили неладное, так как, пожалуй, нет на свете более алчного народа, чем арабы.
Но Мухаммед стал переводить дальше: по словам старухи, жители деревни были бы рады избавиться от камня, потому что с тех пор, как несколько месяцев назад сильный ливень вымыл его из Вади, их постоянно преследуют несчастья. В то время как Мухаммед продолжал разговаривать со старухой, пытаясь задержать ее и получить новые сведения, я стал внимательно рассматривать то, что было у меня в руках. И когда мне стало ясно, что это был фрагмент надгробной стелы, камня, который помещают у входа в гробницу, причем в данном случае речь явно шла о месте захоронения особы царского происхождения, я уже едва ли мог скрыть свое волнение.