Семь непрошенных гостей

Калинина Дарья Александровна

И поскольку Верочка молчала, дама произнесла:

– Поймите, дома с отцом, которому она не нужна, и с мачехой, которая ее возненавидит, девочке будет намного хуже, чем в том интернате.

Верочка молчала. И дама выложила последний козырь.

– Если честно, - произнесла она, - то я просто боюсь за ее жизнь. Окажись она у нас в доме, моя невестка... Эта женщина, я уверена, способна убить ребенка. Не сознательно, конечно, - поспешно добавила она, заметив, как вытянулось лицо Верочки.
– Но во

время очередного приступа она становится неуправляема.

«Прекрасный брак!
– подумала про себя Верочка.
– И полное взаимопонимание между супругами!»

– Сходите к директору этого интерната, - донеслось до нее как сквозь вату.
– Она уже знает.

– О чем?
– спросила Верочка.

– О том, что скоро к ним поступит новая воспитанница.

– Вряд ли она согласится, - сказала Верочка.

– Согласится, - настойчиво произнесла дама.
– Вопрос упирается лишь в деньги. А их... Их я смогу достать.

И, схватив Верочку за руку, дама горячо произнесла:

– Прошу вас, помогите мне! Сама я не могу появиться в том интернате. Мое имя и имя моего сына не должны фигурировать в судьбе этой девочки. Моя невестка... Ей кажется, что ее окружают одни враги. К тому же у нее, как у многих больных людей, феноменально развито чутье. Поверьте, это может кончиться трагедией. Моя невестка не успокоится, пока не выяснит правду. И тогда... Тогда разразится катастрофа.

– Я все поняла, - ответила Верочка, которую уже начало раздражать, что все в этой семье танцуют под дудочку богатой истерички.

Но образ маленькой брошенной девочки стоял перед глазами немым укором. И Верочка поняла, что уже не сможет отказаться помочь бабушке и ее внучке.

– Что конкретно вы от меня хотите?
– произнесла Верочка и этим вопросом положила начало своему длительному сотрудничеству с Анной Евгеньевной.

Та хотела от нее следующего. Ежемесячно Верочка должна была передавать сама или через доверенное лицо директрисе интерната определенную сумму за содержание и воспитание у них Анечки Борзовой.

Фамилию девочка получила от своей матери, о которой самой Верочке было известно лишь то, что женщина умерла, когда ее дочери было три годика. Свою маму девочка практически не помнила. И быстро привыкла называть мамой свою новую воспитательницу, которую по странному стечению обстоятельств звали Анной. Так же, как и бабушку маленькой сиротки, да и ее саму.

Выслушав рассказ бывшего нотариуса, подруги переглянулись.

– Скажите, а что сама бабушка - Пономарева Анна Евгеньевна - совсем не навещала внучку?

– Насколько я помню, нет, - покачала головой Верочка.
– Во всяком случае, мне о таких контактах ничего не известно.

– А ее отец?

Тем более!
– воскликнула Верочка.
– Анна Евгеньевна передавала мне деньги,

а я передавала их нашему посыльному, и он отдавал их заведующей интернатом, так сказать, лично из рук в руки. Впрочем, думаю, что отец и бабушка маленькой Анечки осведомлялись о судьбе ребенка. Ведь иначе я могла просто присваивать деньги себе. Они меня совсем не знали.

– И долго продолжалось ваше... м-м-м... сотрудничество?

– Более десяти лет, - ответила Верочка.
– До тех пор, пока Анечка находилась в интернате.

– А потом? Что случилось потом?

– Потом мои услуги им стали не нужны, и я сочла, что могу наконец согласиться на предложение моего мужа и переехать жить в деревню. Девочка выросла. И к тому же по некоторым признакам я поняла, что Анна Евгеньевна и ее сын стали испытывать некоторые материальные затруднения, которых не наблюдалось прежде. Возможно, это было связано с начавшейся в стране перестройкой. Видимо, отец невестки Анны Евгеньевны лишился своего поста и кормушки.

– Понятно, - кивнула Мариша.
– И вы не интересовались у Анны Евгеньевны, что стало с ее внучкой после того, как девочка ушла из интерната?

Верочкино лицо слегка помрачнело.

– Видите ли, - произнесла она, - мне не у кого стало спрашивать.

– В каком смысле?

– В том самом, что Анна Евгеньевна никогда не оставляла мне своего домашнего адреса. И я более чем уверена, что фамилия, которую она мне назвала при нашем знакомстве, не была ее настоящей фамилией, - ответила нотариус.
– Иначе в чем смысл конспирации?

– Ну да, - пробормотала Мариша, с ужасом понимая, что единственная ниточка, которая вела к наследству Аньки, трещит и вот-вот порвется.

– После того, как Анечка вышла из своего интерната, ее бабушка, Анна Евгеньевна, никогда больше ко мне в контору не приходила.

– Почему?
– удивилась Мариша.
– Разве девочке после выхода в большой мир не нужна была ее поддержка?

– Дело, думаю, в другом, - произнесла Верочка.

– В деньгах, которых не стало?
– спросила Мариша, вспомнив, что отдельную квартиру Аньке ее бабушка так и не приобрела.
– Потому что денежная река оказалась перекрыта, да?

– В этом тоже, - кивнула Верочка.
– Но я неоднократно говорила Анне Евгеньевне о своем намерении перебраться жить в деревню. И полагаю, она просто решила обратиться за помощью к другому нотариусу.

– К кому?!
– хором воскликнули подруги.

– Этого я не знаю, - покачала головой Верочка.

Подруги молчали. Разочарование было слишком сильно.

Они так надеялись на эту поездку. И что же? Узнали фамилию Анькиной бабушки, которая, скорей всего, была вымышленной! Верочка сочувственно наблюдала за подругами, размышляя о чем-то про себя.