Семь незнакомых слов
Шрифт:
Я закрыл лицо ладонью и стал массировать глаза. Эта девица насмехалась надо мной, но по-своему была права. И даже, как следует, разозлиться на неё не было сил.
— Можно попросить стакан?
— Можно, — кивнула она. — А зачем вам стакан?
— Фокус хочу показать.
— Интересно! Вот вам стакан, — она подошла к настенному шкафу, встала на цыпочки, открыла дверцу и, достав высокий стакан, протянула его мне. — Надеюсь, вы не хотите его съесть? Учтите, он из толстого стекла, не так-то легко разжевать…
Я подошел к крану, набрал холодной воды и залпом выпил.
Она смотрела на меня во все глаза.
— Спасибо, — сказал я, сполоснув стакан и возвращая его ей.
— А в чём фокус? — спросила она озадаченно.
— Ни в чём, просто сильно хотелось пить.
Тут она рассердилась:
— Ну, знаете, Алфавит, это уже слишком! Фокус обещали показать, а сами нашу воду из-под крана выпили! Не могли сказать, что хотите пить? Я бы вам морс предложила или кефир! Что за дикое поведение?
Я виновато пожал плечами и хотел снова попросить открыть дверь, но внезапно решил, что мои слова прозвучат убедительнее, если я буду обращаться к ней по имени.
— А вам какое дело, как меня зовут? — отмахнулась девчонка. — Вам же это совсем неинтересно, вы просто притворяетесь вежливым.
— Интересно, — не совсем искренне произнес я.
— Не верю я вам!
Я тяжко вздохнул и с тоской глянул в окно. Там сквозь ветви тополя пробивались лучи утреннего солнца, и там была свобода.
— Вообще-то мне моё имя не очень нравится, — призналась она. — Папа хотел назвать меня Клеопатрой — в честь своей тёти, которая его вырастила. Но мама и бабушка не позволили. Сказали, сейчас у этого имени — фривольный оттенок. Ну вы понимаете — царица Клеопатра и всё такое. А зря, я считаю. Ошибка с их стороны. Клеопатра мне куда больше подходит: видите, у меня разрез глаз немного восточный? И кожа — с оливковым оттенком, видите (она вытянула руку)? И вообще — это имя больше соответствует моему мироощущению. Жаль, теперь уже не поменяешь. Зато теперь мы с бабушкой две Клавы, старшая и младшая. А друзья называют меня Клёва — от слова «клёво», потому что я — очень клёвая. Ещё меня в детстве мальчишки в музыкалке дразнили — Клавесин, и я их колотила нотной папкой. Если попробуете назвать меня Клавесином или там Клавиатурой, вам не поздоровится — заранее предупреждаю… Меня зовут Клавдия — вы это поняли?
— Понял, — кивнул я. — Очень приятно. Видите ли, Клавдия…
— Постойте, вы меня с мысли сбили. О чём я говорила до этого? До Клавдии? И до стакана?
— О том, что я хочу улизнуть, — напомнил я. — Почему бы вам не…
— Ага, благодарю, — кивнула она. — Знаете, меня это даже возмущает. Вас приютили, когда вы пытались переночевать на уличной скамейке, уложили на самое почётное место в доме, пледом укрыли, я лично укрывала, а наутро вы хотите потихоньку сбежать — ни здрасьте, ни прощай. Это нормально, по-вашему?
— Нет, — признал я. — Я очень признателен вам… и вашей бабушке… но мне…
— Что-то не видно вашей признательности. Вчера вы не такой были. Истории рассказывали, стихи читали… поэта Васи — как вы утверждали, гениального… Мы ничего толком не поняли, вы же перескакивали с одного на другое, да ещё иногда
У меня чесался язык ответить ей чем-нибудь хлёстким, и руки — влепить щелбан. Но тут меня осенила идея, которая показалась спасительной.
— Придумал!
— Что? — тут же заинтересовалась Клавдия. — Выкладывайте!
— Давайте я отвечу ещё на два вопроса, и вы откроете дверь?
— Почему на два? — озадачилась она.
— Обычно бывает три, — пояснил я, — но на один я уже ответил — про клепсидру.
— Обычно — это как? — полюбопытствовала она. — Каждое воскресенье? Похоже, бабушка права: вы — странствующий рыцарь. Для вас отвечать на три вопроса какого-нибудь сфинкса — обычное дело…
— Не для меня, — начал растолковывать я, — а в сказках, мифах и так далее, понимаете?
— Понимаю, — кивнула она, — но не всё. Мне-то это зачем?
— Как «зачем»?.. — загорячился я. — Вам это… незачем. Вы просто даёте мне шанс.
— Хм.
— Нет, не шанс, — снова загорелся я, — это игра! Я предлагаю вам сыграть в игру! Понимаете?
— Интересно, — признала она, — интересно… Что в этой игре можете выиграть вы — понятно. А что могу выиграть я?
— Ну как что? Победу, — пояснил я не очень уверенно. — Вы победите, а я проиграю.
— Гениально.
— Ладно, — признал я, — пусть так. Я не знаю, что вы можете выиграть. Но неужели вам не хочется сыграть?
Она секунду подумала.
— Хочется. Конечно, ваша игра нечестная, но была-ни-была!.. Вы так и будете подпирать косяк?
— Нет, — решительно сказал я и выпрямился. — Если не возражаете, я только отлучусь, сполосну лицо, и начнём, хорошо?
Она величественно кивнула:
— Можете взять новую зубную щётку — всё равно вы у нас в неоплатном долгу… Знаете, как отличить новую от старой? Новая — в упаковке…
В ванной я с полминуты разглядывал себя в большое овальное зеркало. Никогда собственное лицо не казалось таким непривлекательным — опухшим и вообще несимпатичным. Хорошо, что эти люди, обе Клавдии, не знают, кто я такой. Даже если мне не удастся улизнуть отсюда до пробуждения дочери академика Вагантова, и ей захочется узнать биографические подробности залётного забулдыги, мне совсем необязательно называть своё имя — вполне можно обойтись и вымышленным. Но лучше, конечно, улизнуть.
Когда я вернулся на кухню, Клавдия готовила сразу на трёх конфорках — жарила гренки, варила сосиски и овсяную кашу. Не оборачиваясь от плиты, она махнула мне рукой, предлагая проходить. Я старался изображать бодрость и азарт.