Семь смертей Лешего
Шрифт:
Участковый был представителем власти, принятой в деревне с не любовью и едва прикрытой враждебностью, доходившей в прошлом до открытой конфронтации. Со временем отношения с властью нормализовались, вошли в обыденное русло. Участковый, назначенный на это место, был родом из Шишигино и по окончанию милицейской школы, в отличии от большинства сокурсников, всеми правдами и неправдами старающихся остаться в городе, попросился обратно, в деревню, из которой был родом. В сельскую глубинку мало кто рвался и поэтому его рапорт был удовлетворен начальством, и вскоре в селе появился новый участковый. Свой, из местных, он без городской предвзятости судил деревенские дела, борясь с местными правонарушителями.
Хотя, какие грехи могут быть в затерянной среди непролазных лесов деревушке. Потасовки среди
Но участковый человек, трезво глядящий на мир. Он не пытался искоренить то что невозможно искоренить в принципе, бороться с чем также глупо, как и с ветряными мельницами. Строки сухих отчетов с приложением штрафных денег, раз в месяц уходившие в район, его вполне устраивали, позволяли жить спокойно, как и ему в частности, так и всей деревне в целом.
Наш Авдеич, так ласково звали его сельчане, уважая участкового и доверяя ему. Знали, что не обманет, не предаст, даже если ему будут грозить неприятности, всегда вступится за человека, если тот прав.
Не было у Авдеича необходимости ехать в город с Лешкиным отцом, но он поехал, чтобы на месте обрисовать истинное положение дел, подоплеку случившегося. Он старался поспособствовать тому, чтобы виновный получил меньшее из возможного наказания. Да и шутка ли, во вверенном на его попечении селе, произошло ЧП такого масштаба. Подобного не случалось в Шишигино многие десятки лет, куда уж там самогонщикам, гоношащейся молодежи, да деревенским забиякам. Тут дело куда серьезнее, и хорошо, если обойдется без политической подоплеки, которую так любят пришивать ко всему некоторые, не в меру ретивые следователи.
1.8. История браконьерства в Шишигино
Было конечно в деревне распространено, и иное уголовно наказуемое деяние, о существовании которого в области возможно и подозревали, но доказательной базы не было. Авдеич в ежемесячных отчетах, бодро рапортовал о том, что подобного нарушения у них нет, да и быть не может. Во вверенной ему деревне живут самогонщики, пьяницы и дебоширы, но они законопослушны, и в дружбе с Уголовным Кодексом РФ, который чтят.
Преступлением, отмеренным соответствующей статьей в Уголовном кодексе, было браконьерство. Охота, без соответствующего на то разрешения, на населяющую окрестные леса живность, будь то копытное, хищник с ценным мехом, или пернатая дичь. Не существовало, по мнению Авдеича, такого беспредела во вверенной ему деревне, хотя и имелось в каждом доме по стволу, а то и по нескольку. Многие из них остались еще от отцов и дедов, не мыслящих своей жизни без прогулки по лесу с ружьем на плече, и вкусной дичины к семейному столу. Не могли и местные женщины запретить благоверным столь доступный и прибыльный промысел. Каждой хотелось щеголять в лисьей шапке, шубе из медведя или волка, а также иметь множество других, радующих женское сердце меховых вещей, которые мог дать только лес, да старинное ружье в умелых руках супруга.
Браконьерство было неискоренимо, о чем прекрасно знал Авдеич, корни этого ремесла, которым занималось все мужское поголовье Шишигино, деревушки, затерянной средь бесконечных болот и топей, в дремучем лесу, уходили в такую глубь времен, что пытаться выдрать их, было не только бесполезно, но и смертельно опасно. Ловить браконьера нужно с поличным, в процессе преступного промысла. Нужно еще суметь доказать, что человек оказался в лесу с преступными намерениями завалить зверя, для дальнейшего использования в личных целях.
Но кто же сознается по доброй
Молодые сорванцы, с молоком матери впитали в себя охотничий инстинкт, умение выслеживать в лесу любого зверя, добыть его, или же заниматься тихой охотой, благо в здешних краях видимо-невидимо грибов, причем не все они съедобны. Поглощение некоторых из них, может закончиться для незадачливого грибника тесным общением с туалетом на ближайшие несколько дней. Но не все грибы так миролюбивы по отношению к тем, кто вторгается в их мир, и рвет все без оглядки, нередко купившись на праздничный глянец и внешнюю привлекательность. От некоторых представителей грибного семейства, ежели кто поимеет неосторожность отведать сего грибочка, можно было в одночасье протянуть ноги, предварительно изрядно помучавшись.
Здешние пацаны и девчата уже с пяти-шести лет, могли безошибочно отличить съедобный гриб, от гриба не очень съедобного, а то и вовсе ядовитого, даже если внешне они так схожи.
Испокон веков охота в здешних краях была под запретом, если кому и разрешалось побаловаться с ружьем на досуге то очень немногим.
В прежние, далекие от сегодняшних дней, имперские времена, окрестные леса были объявлены царской вотчиной, охота в которых запрещена строго-настрого. Назначенный районным головой лесничий с помощниками, денно и нощно сторожил царский лес, пресекая на корню любую попытку населения, разнообразить свой, не всегда обильный рацион, продуктами леса. Охота была разрешена не многим. В число избранных счастливцев входил районный голова и его гости, члены всевозможных комиссий и ведомств, с завидной регулярностью посещающие здешние места, чтобы в полной мере попользоваться провинциальным гостеприимством. Охота была обязательным пунктом в программе любой делегации. Гости всегда оставались в восторге от оказанного приема и покидали здешние места в самом благодушном настроении, увозя наверх благоприятные сведения и отчеты. А это новые привилегии, чины и ордена, а также существенные финансовые вливания в экономику края, щедрым золотым ручейком перетекающие в необъятные сундуки местного главы и приближенных к нему чиновников.
От отъезда одной делегации, до приезда другой, о Шишигино, как и о других глухих лесных селениях забывали напрочь, до очередной в них надобности. Единственные, о ком помнили и кому регулярно высылали деньги, это лесничие и их помощники. В районе прекрасно понимали, что от людей, оберегающих дичь в лесах, их рвения, зачастую зависит каковы будут отчеты очередной проверяющей комиссии, а следовательно денежные и иные прибыли здешнего высшего чиновничества.
Лесничие были служащими высоко оплачиваемыми, и одна из причин любовного отношения к ним властей, была описана выше. Их денежному вознаграждению, мог позавидовать любой государственный служащий среднего звена, работающий в департаменте районного главы. Но если на эти деньги и могли позариться, то занять вакантное место желающих было не много.
Слишком опасна была работа лесничего, слишком короток профессиональный век. Больше года, двух, в крайнем случае, трех лет, никто из них на столь доходном месте не задерживался, по крайней мере, в Шишигино. И хорошо если человек добровольно отказывался от места и уходил в другое, пусть менее денежное, зато более безопасное. Чаще всего человек просто-напросто исчезал бесследно. Уходил в лес по служебным надобностям, и пропадал бесследно.
Прямо-таки заколдованный лес, пожиратель людей, но не простой любитель человечины, а настоящий гурман, предпочитающий всем прочим блюдам, мужика в мундире лесничего. Причем лес-людоед пожирал человека целиком, с одеждой, обувью, ружьем. Переваривал вместе с костями и говном так, что не оставалось никаких следов, словно и не существовал этот человек вообще никогда. И все понимали, что искать пропавшего в лесной глухомани человека бесполезно, а облаченного в форменный мундир, бессмысленно.