Семь смертей Лешего
Шрифт:
1.12. Преступление и наказание
С наступлением рассвета жизнь в селе закипела, заговорила на все голоса. Замычали выгоняемые с личных подворий в колхозное стадо коровы, заблеяли спешащие на пастбище овцы, загоготали, захлопали крыльями спешащие на пруд гуси, загомонила, зашумела на разные голоса всякая прочая живность. В деревьях запели, защебетали на разные голоса, невидимые глазу птахи. Даже ветер, дремавший ночью, ожил, взбивая дыбом волосы не спавшей всю ночь пацанвы, опухшей, с кругами под глазами.
Кто-то из них, не дожидаясь команды, сбегал к колхозному механику, который приходил на работу раньше всех, чтобы окинуть все хозяйским взглядом, продумать масштабы предстоящих дневных работ.
Когда мальчишка умолк, механик, не дожидаясь прихода механизаторов на работу, приходили они в лучшем случае точь-в-точь в назначенное для начала работы время, всякий раз норовя начать рабочий день как можно позже, а закончить, как можно раньше, засуетился. Механик и сам когда-то был рядовым механизатором, поэтому прекрасно знал все их уловки и отговорки и по возможности старался с этим. Он никогда не стремился перегибать палку, понимая, что добьется прямо противоположного эффекта. Он был раньше простым работягой, и знал, также как и они, сотню и один способ, без особого ущерба для себя, надолго испортить жизнь слишком ретивому и придирчивому начальнику. Но и быть с работягами запанибрата, тоже не мог. Как-никак начальство, а поэтому вел с ними затяжную, безвыигрышную для любой из сторон, войну.
Рассчитывать на помощь какого-нибудь, страдающего бессонницей и припершегося на работу ни свет, ни заря, не приходилось. Уж что-что, а поспать они любили, дай им волю, допусти слабину, и они готовы дрыхнуть хоть весь день, особенно если это рабочий день. И поэтому, уж будьте уверены, раньше означенного часа, в колхозные гаражи и мастерские, никто не заявится.
И поэтому механик не дожидаясь помощи, завел старый, видавший виды трактор с небольшой тележкой впереди и дал полный газ в направлении колхозного сада, где в немедленной эвакуации нуждался колхозный сторож Никанорыч, после приключившегося с ним несчастья. Механик нутром чувствовал, что здесь не обошлось без мальчишеского вмешательства.
Пацаны замешаны в этом деле и пострадал старик явно не без их участия. Но он решил не лезть в это дело, не вмешиваться. Для этого есть милиция, есть Авдеич, который получает за это зарплату. И хотя механика так и подмывало задать мальчишкам парочку каверзных вопросов, подловить на слове, но он решил промолчать.
Лишком свежи были в памяти воспоминания о событиях, связанных с делом об исчезновении, а затем благополучном возвращении в колхозный гараж, партии ломов. Тогда он не сдержался и дал волю языку, в определенных, конечно, пределах. Не поленился обойти дома замешанных в деле пацанов, и переговорить с родителями, об их детишках, и о проделках, за которые не долго и в тюрьму угодить. Никого он тогда не забыл. Крик потом стоял по всей деревне, так отчаянно вопили выпоротые самым безжалостным образом, пацаны. С неделю было тихо, деревенские хулиганы на время прекратили безобразничать, зализывая раны.
А неделю спустя, ночью, когда механик с семьей мирно почивал, сладко похрапывая во сне, в окна его дома, полетели камни. Он помнил, как вскочил ошалевший со сна от звона разбивающихся вдребезги стекол, пронзительного визга жены и криков детей, перепуганных насмерть полуночным погромом.
Он путался в штанинах, никак не мог в них попасть со сна. Когда он в них все-таки попал и схватив стоящий в сенях топор выскочил наружу, чтобы посчитаться с погромщиками, на улице было тихо и пусто. И только где-то вдали, был еле различим топот множества убегающих ног.
Мчаться куда-то в ночи не имело смысла, все равно никого не догонит, стучаться ночью в чужие избы и что-то предъявлять, значит выставить себя в дурацком свете. Можно и по шее схлопотать от мужиков, с вечера изрядно заложивших за воротник, по случаю окончания рабочей недели.
Не нужно куда-то
Сон был безнадежно испорчен. И не только он один бессонно возлежал на семейной кровати, уставившись в потолок, прислушиваясь к размеренному тиканью часов. Не спала и жена, и дети, смертельно напуганные, настороженно прислушиваясь к звукам, доносящимся из темноты. Словно стремясь и страшась одновременно уловить из заоконья, крадущиеся шаги незримой опасности, готовой обрушиться на их дом. Так и провалялись они до утра не сомкнув глаз, а утром не выспавшиеся, злые как черти, с больными головами и кругами под глазами, разбрелись по делам.
Механик сбегал к председателю, к участковому Авдеичу, поделился с ними своей бедой и подозрениями. Председатель выписал ему стекол взамен побитых, в счет будущей зарплаты, а Авдеич пообещал немедленно отправиться по домам сорванцов и постараться выяснить степень их участия в ночном погроме. И ежели данное участие подтвердится, оштрафовать родителей, дабы покрыть затраты на стекло и работу по остеклению дома.
Авдеич сдержал слово и пока механик с призванной на помощь парой соседских мужиков согласившихся помочь за магарыч, остеклял зияющий пустотными провалами окон дом, обошел названные механиком адреса, и имел серьезный разговор с родителями означенных чад. Но итог воспитательной беседы был по большей части нулевой. Никто из сорванцов, находясь под двойным давлением, не сознался в своем участии в ночном нападении на дом механика. Не признался сам и не выдал дружков под градом тумаков и затрещин, щедро отвешиваемых желающими знать правду, родителями.
Так и ушел Авдеич ни с чем, сопровождаемый ревом и визгом безжалостно поротых пацанов. Родителей не провести и хоть их чада клялись и божились в своем неучастии в нападении на дом механика, им никто не верил, и удары ремнем становились все хлестче, а крики поротых, все громче.
Визг пошедший по деревне от одного подворья к другому не прошел мимо ушей главного механика, застекляющего пустые глазницы выбитых окон. Вопли вызывали в душе двойственные чувства. С одной стороны он злорадно ухмылялся, радуясь, что поганцам досталось от души, хотя наверняка они ни в чем не сознались. С другой стороны имел нехорошие предчувствия, как бы все это снова не кончилось плохо. И хотя на этот раз ходил по дворам и жаловался участковый Авдеич, все равно. Авдеичу стекла бить не станут, побоятся, а вот заявиться к нему снова, это они могут. Он чувствовал подобную развязку, когда в разговоре с председателем и Авдеичем, просил последнего сильно не давить на пацанов, когда взял со склада стекла вдвое больше, чем было нужно. Так, на всякий случай, ибо предчувствия у него были хреновые.
До вечера провозился механик, с помощниками вставляя стекла, пока дом не засиял, как новенький. Но едва ночь укрыла все непроницаемым, темным покрывалом, как в окна вновь полетели камни. Но он даже не встал с постели, не попытался куда-то бежать. Он не обращал внимания на вопли жены и визг испуганных детей. Он просто лежал, невидящими глазами уставившись в темноту, и лишь под утро провалился в бездонный омут забытья, черный, как ночь.
Едва забрезжил рассвет, он вновь принялся за работу, молча, сосредоточенно, ни обращаясь, ни к кому за помощью, не отвлекаясь на еду, работая, словно заведенный весь день и до полуночи, пока в одиночку не застеклил весь дом.