Семь утерянных драхм
Шрифт:
Ну что тебе, мой дневник, ещё рассказать?
С клиросом совсем беда! Мои старушки недавно перессорились друг с другом и не могут больше петь вместе. Одна на другую нападает словесно, прямо дворовые шавки. Хочется строгость применить, отлучить их от клироса и нанять псаломщика, только жалко — родными ведь они мне уже все стали. Как ни пробовал их примирить, не получается. Поделили праздники, когда кто поёт, график даже какой-то составили. Старые совсем стали, в детство впадают.
Ну ничего, время пройдёт, думаю, помирятся…
…Поджелудочная в последнее время меня очень беспокоит, покалывает и тянет к низу. Все хочу запретить себе есть острое и солёное, да пока силы воли не хватает. Вот прижмёт, тогда поздно будет…
Что ещё? Не знаю, стоит
Недели две назад ко мне приехал один батюшка из Москвы. Он не просился в алтарь и слушал службу в притворе. Я, честно говоря, сначала не понял, что это священник. Думал, что в кои веки в нашу пьяную глушь забрел настоящий благочестивый христианин, встал в уголке и молится. После службы он представился, мы поздоровались по-священнически, и я пригласил его на трапезу. Мне не очень-то нравятся эти молодые образованные попы. Я какой-никакой, но не позволял, себе выходить на люди и ездить куда-либо без подрясника. Конечно, многие дико смотрят на меня, подростки иногда безумно ржут, но я всё стоически терплю, считая грешным делом, что таким образом по мере сил исповедую Христа. А молодежь — те мирскую одежду носят, усики подбривают, не ради того, чтобы не замачивать их в Святом Причастии, а для красоты, хотя по канонам брадобритие священству запрещено. А причёски у них, милостивый Господь, то горшки какие-то нелепые, то волосы кругом как у скрипача Башмета. Я даже про себя иронично окрестил таких батюшек «Башметами». Одним словом — демократия, молодёжь — та почти вся обашметилась. Даже в безбожную советскую пору такого не было. Ну-да не мне судить этих священников. Сам в грехах как в шелковых рясах…
Вот пригласил я этого батюшку в трапезную, сели мы кушать, а я все думаю, не надо ли что-нибудь этому «Башмету» от меня? По делу явился он ко мне или случайно заскочил? Вот сидим мы, трапезничаем, о жизни нашей сложной священнической беседуем, я и начал наводящие вопросы задавать: мол, откуда ты, батюшка, какого благочиния? Он мне и отвечает всё по существу, но не больше. Тогда я прямо его спросил: «Как вас угораздило попасть в наше Сивое»? Он как-то странно, почти лукаво, посмотрел на меня и говорит: «Слышал, есть у вас икона чудотворная, вот приехал поклониться».
Я, наверное, изменился в лице, но старался не выдать своего волнения: «Да, есть у нас икона «Споручница грешных», к ней многие прибегают в молитве и получают помощь. Вы её видели у правого клироса».
И волнение моё было не по тому поводу, что икона наша стала объектом всенародного поклонения, что уже и батюшки приезжают в наше забытое Богом Сивое ради неё. Просто у меня с этой иконой была связана одна очень неприятная история. Начну, пожалуй, с самого начала, опуская некоторые детали, потому что уже устала писать моя старческая рука.
Это было давно, я уже не помню, сколько лет назад. Мне стыдно об этом говорить, но, наверное, придется. Чтобы люди знали, как бывает, и не пренебрегали исповедью. Дьявол воюет против нас многообразными способами. Его коварство проявляется ещё и в том, что иногда он насылает на нас жуткие, хитрющие искушения. Иногда душу борют со страшной силой такие ничтожные страсти, что стыдно идти с ними на исповедь. На это и рассчитано. Не исповеданный помысел еще более укрепляется в душе и обильно произрастает. Чем больше произрастает, тем труднее вырвать грех из души. И только с помощью Божией избавляешься от страсти этой…
Однажды спонсор нашего храма кооператор Тимофей Иванович, Царствие ему небесное, привёз мне из Греции позолоченный потир. Он был очень красивый
Однажды под утро я так же выбежал на улицу. Ахнул в ужасе — решетки на одном окне перепилены и выдавлено стекло. Вызвал милицию, приехали они только часов через пять, попросили составить список украденных предметов. Первым делом я, конечно, осмотрел алтарь и не обнаружил на жертвеннике свой драгоценный потир. Посидел я минут пять на стуле, потрепал свою седеющую бороду. «Ну что, — думал я, — Бог отобрал объект моей страсти. Слава Ему!» Смирился, значит. И только потом вижу, украдена ещё и наша небольшая храмовая святыня — икона «Споручница грешных». Ах, ты, Господи! Матерь Божия оставила меня за грехи! Наконец я понял, что наделал, и только тогда побежал на исповедь, где рассказал духовнику и про страсть к потиру, и про кражу…
Следствие, конечно, по этому делу совсем не продвигалось, и следователь с усиками намекал мне, что стоит уже смириться с пропажей. Но я надеялся, что Матерь Божия ко мне вернётся. Про потир я к тому времени уже не думал, рассудив по-духовному, что моя страсть навлекла на меня гнев Божий.
И вот однажды, в первую или вторую неделю после Казанской, пришли ко мне в храм два школьника и принесли нашу храмовую икону. Рассказали, как она попала к ним, и назвали приметы преступников, укравших её. Обрадовался я, сообщил, как подобает, о случившемся в милицию. Приехал усатый следователь и забрал парней в отдел поговорить. Затем через неделю вызвал меня и сказал, что установлены личности бандитов и, возможно, удастся не только поймать их, но и найти мой позолоченный потир. Потом произошла страшная история, — один из воров, взломавших окна в нашем храме, пролез в квартиру одного из парней, вернувших икону, Михаила, и нечаянно, если так можно выразиться, убил его больного отца. Все были в шоке! Бандитов быстро поймали, сначала убийцу Валеру Басистого — Босяка, потом и организатора кражи — Типлоева Ахмета. Осудили их, конечно, посадили. Мой позолоченный потир к тому времени канул в лету, бандиты ни за что не хотели выдавать перекупщиков и сказали, что продали его незнакомому лицу. Я и вздохнул с облегчением, да вот только рановато мне было расслабляться. Через некоторое время, уже после Пасхи, ко мне пришли опять эти парни. Я принял их ласково и угостил. Каково же было мое удивление, когда один из парней вновь вытащил из сумку икону «Споручницы грешных», сказав те же слова: «Матерь Божия возвращается к вам». Затем парень покаялся на исповеди, что подменил икону, потому что хотел оставить её у себя и что из-за этого, собственно, и убили отца второго парня — Михаила.
Я очень разозлился тогда. Во-первых, какие-то бандиты-клюквенники смогли различить подделку, а я — настоятель храма — нет. Во-вторых, меня не покидало стойкое ощущение, что этот парень дурит меня. Он (я помню только кличку — Мороз) долго рассказывал, как он изучал иконопись. Парни, особенно этот Мороз, просили не вызывать милицию, а просто взять и обменять икону, чтобы ни у кого не возникло проблем. Мне показалось их просьба неуместной — из-за этой иконы убили человека. Я оставил ребят пить чай, а сам пошел в кабинет и позвонил следователю.