Семейка Адовых

Кра Лис

– Что тут произошло? – отогнал от себя эти мрачные мысли участковый. Очень захотелось на рыбалку. А не это вот всё. Сиди гадай теперь где планшетка. И планшета на Новый Год начальство явно не подарит. Радовало, что фуражку не потерял. Вот она – сидит на голове как литая. И кобура на месте.

– А что-то произошло? – переспросила вопросом на вопрос Блоди. – А, вы про люстру? Стандартные крепления не подошли. Надо укреплять анкерами. Чтобы можно было детям качаться. Дети такие непоседы. Пока плохо не закрепишь, сами не упадут. Помогать надо. Муж повесит как надо.

– Кого повесит? –

почесал лоб в задумчивости участковый и почему-то представил висящих на люстре детей. А у него планшетки нет, чтобы оформить преступление века.

– Как кого? Люстру. – удивилась Блоди. – Ему нужно немного времени, чтобы со всем разобраться. Нет воды, как назло. Он проводку меняяет.

Участковый озадаченно поднялся, огляделся по сторонам.

– А вы…

– Только вселяемся. – слегка улыбнулась Блоди. – Как жаль, что вы не видели весь бардак. Поразительный бедлам. Эталонный. Сколько раз пытались такой нарочно создать, ни разу не получалось. До этого я думала, что лучший в мире хаос творят дети. Но нет – век живи, век учись. Вам кстати, сколько веков?

Петрович хмыкнул.

– Хм, шутку понял. Но вы мне, гражданочка, на возраст не пеняйте. Если везде молодых да ранних на дело отправлять, то все за границу уе… – и тут он оборвал себя. Поскреб лоб под фуражкой, снова осмотрелся. Квартира как квартира: пыль, паутина, стены готовят под покраску, замазать бы пару швов, но никаких следов от пожара. И на чай не зовут. Чего им, жалко что ли?

«И планшетки нет», – с тоской додумал участковый.

Откуда-то сверху доносились удары молотка. Видимо, тот самый муж лазил по крыше над потолком, чтобы закрепить массивную люстру как надо, чтобы детей вешать… тьфу ты, да какие еще детей. Привязалось же. Просто укрепляет, чтобы юных шалопаев на пришибло. Мужика понять можно. Или заливал крышу бетоном, чтобы не было новых подтёков. На управляющую компанию надеяться – себе дороже. Там Палыч давно всё ценное утащил. На дачу. Ему нужнее.

А здесь дом и так выстоит. Ну, зальёт от первого дождя. Засыплет первым снегом и все – снова тепло. А потом снова зальет, когда снег растает, но с этим жить можно. Старое здание, что ни говори. Того и гляди развалится. И голубям жить негде будет.

При мысли о голубях почему-то очень захотелось на рыбалку. А там взять Палыча за шкирку и спросить, глядя в глаза: «что гад, воруешь?». И он бы конечно воровать перестал сразу. Ибо – власть приказала. Кого погоны, тот и власть. А всякие там слесари пусть подчиняются. Место знать должны.

Участковый с усердием расчесал голову, стараясь тем самым разложить мысли по полочкам. Получалось неважно. Да и полочек в мозгу у него никаких не оказалось. Все смешалось в сплошную кашицу: реновация, Нюрка, пёсик… С большим трудом из сумбура выудил он нужную мысль и вспомнил, зачем вообще сюда явился.

– Тут, гражданочка, – покашляв, обратился он к хозяйке, – соседка жаловалась.

– Это на что же? Шумим? – изобразила удивление Блоди. – Так как иначе при переезде?

– Нет, то дело внятное. Говорит, природу попортили. – во рту Петровича стоял поразительно гадкий привкус. Словно разбудили его не нашатырем, а… кстати, чем? Афанасий даже огляделся, но не увидел ни тряпки, ни флакончика из спецаптечки.

Чая и тот всё ещё не предлагали. А терпение ведь не резиновое. Кто власти поможет, как не народ?

– Мы портим? – Блоди вскинула бровь и приложила руку к груди. – Да что Вы? Мы и вещи ещё расставить не успели. Когда нам природу портить? С этим заводы в городе не плохо справляются. Нам до их уровня никак не дотянутся.

– А пёсик… – участковый посмотрел на притихшего пса, но не решился спросить про планшетку. Подадут ещё заявление, что не в себе участковый. Начальство загоняет по инстанциям, заставят кровь сдавать. А во рту привкус не хороший. Не к добру это. Мало того, что чая не дают, так если самому попросить – еще и ложкой немытой сахара положат. А оно ему надо?

Афанасий Петрович в задумчивости посмотрел на качающуюся люстру и даже припомнил, что жена дома тоже просила много чего повесить. А то дети не приезжают, внуков не отдают – боятся. И задабривай рыбой одних и других или нет – делу не поможет.

Петрович всё же уточнил:

– Так что, никаких происшествий не было?

– Как это никаких? Вы пришли. Проведать нас, наверное. Вы заходите ещё. Как только бардак наведём. А пока найн-найн. И немного нихт! Даже близко никаких происшествий не было, – она ненавязчиво, но упорно подталкивала участкового к выходу. – Сами видите, ремонт затеяли. Дел у нас тут теперь, – хозяйка квартиры провела ногтем по горлу. – Вот сколько. И у Вас, наверное, дел полно?

– А чего это вы на горло показываете?

– А это у нас в Германии так показывают, что дел по горло.

Петрович сам не заметил, как натолкнулся спиной на входную дверь в коридоре. Он хотел возразить, что ему бы объяснения взять, да только сам не понял, как оказался выпровожен за дверь. И дверь эта захлопнулась перед его носом. А перед глазами стояли уже не качающиеся на люстре дети, а качающиеся участковые. И все исключительно с рыбой и чаев в руках.

– Да что же это такое? – возмутился он себе под нос, ещё немного постоял, растерянный, а потом всё же побрел вниз по лестнице.

«Нет, спрашивать про планшетку точно не стоит. Как-нибудь в другой раз», – решил Петрович, даже не думая заглянуть к бабе Нюре по соседству.

Неторопливо спускаясь по лестнице, Петрович гнал всеми силами странные мысли и почти справился с этим и без чая. Но тут на него снизу-вверх помчался здоровый рыжий мужик с объёмным мешком на плече, красным ребёнком в руках и маленькой девочкой на шее.

Так, стоп, как это мужик там на крыше проводку менял и люстру крутил, если он отсюда вниз бежит. Упал что ли?

– А вы собственно… – приподнял было руку Петрович, желая остановить странного гражданина и дознаться обо всех подозрительных падениях. Мужик даже резко затормозил, готовый сотрудничать с властью. Да так быстро, что у девочки на его шее от такой неожиданности выпал правый глаз.

Петрович несколько секунд смотрел в чёрную глазницу безучастно, а затем отчетливо услышал раскатистый бас:

– Подержи-ка глазик!

И столько ощущений и непередаваемых эмоций взыграло вдруг в участковом, перед глазами снова проплыли участковые. В чае в размашку. Затем рыба на качелях. Затем дети, что точили ножи.