Семейка Адовых
Шрифт:
– Как с таким контингентом работать? – бурчал Афанасий, подливая опостылевшего чая в давно по-хорошему не мытую кружку. Зачем? Каждый раз – вкуснее.
В последние годы совсем уж до неприличия спокойно сделалось. Тосковал в опорном пункте по несбывшимся мечтам участковый, дремал, а иногда и храпел безбожно.
Не знал Петрович, что на горизонте уже приближается буря.
Звонок Анны Николаевны, более известной под позывным «баба Нюра», нарушил тишину. Старенький аппарат тревожной трелью прогнал сонную одурь. Афанасий Петрович подпрыгнул в кресле, чуть не свалил чашку, подхватив трубку.
– Да? –
На том конце провода раскаявшихся детей с грустными глазами не было. Но отчаянно вещала Нюрка. Эту даму Петрович хорошо знал, как надёжный источник. Только немного недолюбливал – привирала порой. Докладывает о шумной толпе. Приезжаешь – двое интеллигентов в шахматы играют. Скажет о драке. Мчишься – на месте кот с пёсом спорят.
Дрянная бабка, считал Петрович. А всё потому, что подсознанием понимал – именно она отнимала у него законную работу. Что ей дома на пенсию не сидится? Перепугала всех преступников на районе своей превентивно-воспитательной деятельностью.
Чёрт бы побрал эту бабку, но надо отдать должное – она всегда первой пребывала на место преступления. Правда, порой успевала даже разрулить ситуацию и наказать виновных ещё до того, как Петрович заводил старый служебный автомобиль.
Правда, преступления тоже были не ахти: шумные дети, сломанные ветки на деревьях, кассирша на рубль обсчитала… ерунда одна. Ни мелом на асфальте не почертить, ни понятых поседевших не опросить. А может в нём художник и психолог погиб?
Нет, с одной стороны участковый был благодарен инициативной гражданке, иначе совсем нечего писать в отчётах, но всё равно недолюбливал. И поделать с собой ничего не мог. Вредная бабка и – всё тут.
Но в этот раз Нюрка была явно не в себе. Она несла околесицу, в словах путалась и постоянно поминала бесов и предлагала вызвать экзорцистов.
«Спятила старушка». – лениво подумал участковый. – «Ноги у неё, понимаешь, скачут, а в собаку сам дьявол вселился. А по ночам наверняка видит чёрта лысого, если не забывает выключить телевизор».
Нюра ещё много чего наговорила, но, отбросив откровенный бред, Петрович понял – не отстанет. И принялся заводить старый автомобиль. Прогуляться хоть. А то выспится на службе и дома бессонницей будет ночью маяться. Тогда либо в однокашниках сидеть придётся и картинки вразумительные внукам слать, либо на рыбалку с Палычем ехать. А там одним кефиром не отделаешься. Это опять потом дремать на работе, чаем отпаиваться – перспектива так себе. А не дай бог рыбы привезёшь с рыбалки – чисти её потом, жарь. Внукам тем же раздавай. А те посмотрят, как на умственно-недооценённого. В 20 веке он что ли со своей рыбалкой живёт?
Приехал на место происшествия Петрович не в лучших чувствах. Во дворе на Садовой у детской площадки стоял переполох. Прохожие собирались кучками, вздыхали, но расходились по работам. А дерево рядом с ними было не просто надломлено, но срублено неизвестными силами почти под корень.
– Вот это вандализм!
Недолго думая, участковый застегнул верхнюю пуговку кителя,
Поднимаясь по лестнице, Петрович присвистнул, разглядывая пентаграммы и непонятные знаки. В самом четвёртом подъезде дома тринадцать он давно не был. Нарисовать могли, когда угодно. Так что к новым жильцам к делу не пришить. Да и они ли на дерево покусились?
– Вот же вандалы… вот же… дело может быть, – не то осудил, не то обрадовался по-настоящему мощному правонарушению участковый. В голове уже сам собой составлялся длинный ежемесячный отчёт об административных правонарушениях.
С таким мог и премию получить. А там и до грамотки не далеко. Если до конца года не оплошает, то вместо планшетки и планшет могут выдать. Цифровизация, значит. А то и оцифровка. Роботизация, одним словом… Лишь бы до чипизации не дошло. В его то годы быстро на статью против государства надумает. А если увидят, где с Палычем рыбачит и как – так и штрафов не оберёшься.
Петрович остановился у средней двери на пятом этаже. Как же он скучал по несостоятельному элементу в соседней квартире, где дверь давно была похожа на калитку дворовую. Лет пять уже, почитай, никто не живёт там. Ни буйства, ни угроз, ни даже отрицания переписи населения.
Скосив глаза на дверь бабы Нюры слева, он потянулся было к её звонку, но палец остановился. Решил не тратить время на «помощника» и мощно постучал кулаком в обшарпанную дверь новоприбывших. Зная вперёд смотрящую, Петрович был уверен, что вечная понятая сама подключится к процессу. Хочет он того или нет.
Дверь с жутким скрипом открылась. На участкового пахнуло дымом и жаром, как будто в квартире жарили шашлыки. В приоткрытую дверь выбежал погорелец – мальчик лет двенадцати. Выбежал с криком:
– Сами с ней сидите!
Попутно он толкнул Афанасия Петровича в бок и побежал вниз по лестнице. Был он перемазан сажей и нёс в руках видимо всё самое ценное, что обычно выносили при пожарах – домашнего питомца. У мальца это была ручная крыса.
«Какой сознательный гражданин – это плюс. Толкнул при исполнении – это минус, а то и 15 суток. Арест, не арест, но штраф с родителей взять можно. Сойдёмся на воспитательной беседе, сунут то, чем можно угоститься на рыбалке, так и разойдёмся», – прикинул типичную схему последних лет служения Петрович и приободрился.
На миг Петровичу послышалось «а может, у этого про сыр спросим?» откуда-то снизу с лестницы. Но это был не голос мальчонки.
Повернулся к лестнице. Прислушался. Пригляделся. Диалог развиваться не стал. Показалось, выходит. Ослышался. Слуховой аппарат пора брать. Да как взять? Только возьмёшь – и на работу больше не пустят. А одной пенсией сыт не будешь. Это в охрану придётся идти. Палыч засмеёт. Он хоть – сантехник. Оба ведь смеются над охранниками. Есть против кого дружить.
От мыслей отвлекла дверь, мощно ударившая уже в спину. Петрович вдруг ощутил полёт и ринулся вниз по ступенькам вниз. Но его на лету подхватила большая мощная рука. И с вопросом в спину: