Семейка Адовых
Шрифт:
В зале на искрящий проводкой потолок лаял оставшийся пудель, доводя до истерики старушку за стенкой, что била клюкой по стене и только больше подзадоривала пуделя.
Перебирая по стене маленькими ножками, Пук в ответ даже пробежал по ней как паук и уцепился челюстью за торчащий вместо люстры провод. По белому тщедушному тельцу прошёл ток. Пса затрясло. Но вместо того, чтобы заскулить и упасть на пол, как и подобает, раздался звук «Пукс» и пудель начал быстро увеличиваться в размерах.
– Пукс, не сейчас! Мы ещё даже вещи не перенесли. – прикрикнула Блоди.
Вместо
По эту же сторону пёс быстро пришёл в себя, вернул первоначальный размер и теперь лишь кашлял дымом. Говорить он не умел, так что предпочёл не комментировать происшествие. Пыль и грязь на хвосте обгорели. И он снова мельтешил им, словно пытался взлететь.
– Пытай меня семеро, новая локация! – воскликнул Даймон, поглядывая сквозь пыль в помещении на дыру в потолке. – Чур моя комната наверху.
Блоди, с тоской заглянув в пустой холодильник на кухне, достала из сумочки конфету. Шоколадную, с ореховой крошкой и помадкой. Но не успела она развернуть обертку и насладиться новым видом, войдя в зал, как Мара выскочила из-за её спины и утащила лакомство.
– Моё-ё-ё. Ы-ы-ы! – заявила дочурка.
«Дети они такие – чуть не доглядишь и сожрут последнее», – подумала мать: «надо бы, чтобы это последнее было у других. Как перенести её внимание из семьи на округу?»
Нежить, кем малютка и являлась всю свою осознанную жизнь, была равнодушна к сладкому. Ей для поддержания жизни нужно было мясо, для этого и жарили плоть на костре, чтобы привить ребёнку вкус. Ребёнок рос и пора было уходить от сырого мяса к «прикорму». Но Мара в силу юных лет пробовала на зуб всё, что могло походить на еду…
Конфета ей не понравилась. Особенно не понравился фантик. Девочка скривилась и выплюнула гадость. На плевок как раз кашлянул пудель, обрызгав своей кислотой. Снаряд тут же обратился в огненный шар. Отскочив от стены как мячик, он полетел в Даймона, который карабкался на чердак. От пламени загорелась майка на подростке. Даймона объяло огнем. И он закричал во весь голос:
– Спасибо за подсветку! Тут как раз темно. – донеслось с крыши.
Только Оспа отпрянула от огня и спряталась в длинном кармане штанов, приговаривая:
– Чего сразу огонь? Некоторые тут и шерсть носят. Не все жаростойкие.
– Что там видно? Есть что стащить или в хозяйстве приспособить? – спросила мать сына.
– Пар. Он идёт по трубам. И кто-то воет и кричит снизу.
Блоди изогнула бровь:
– Сильно кричит?
– Мучительно. На восьмёрку из десяти.
– Тогда не будем мешать. Пусть соседи развлекаются. Какие образованные нам попались люди.
– Выходит, бомонд, – пробурчала Оспа. – Давно мы не встречали таких интеллигентов. Знают городские толк в пытках и самоограничениях.
Михаэль
Блоди тоже смотрела на потолок. Пролом вёл на чердак, виднелась часть крыши и деревянные балки. С края свисала шикарная паутина. Ажурная и в то же время мягкая и пушистая. Из такой получились прекрасные занавески, как по мнению матери семейства.
– А если и крышу разобрать, можно выть на луну прямо из дома, – радостно предложил Михаэль и запел. – Вою на луну-у-у, вою-вою. Вой со мной! Будь со мной! Пей со мной! Только почеши за под шёрсточкой.
– Давай без песен, шелудивый. Мы ещё не переехали. – грозно добавила Блоди, но едва муж сделал молящий взгляд, сдалась и почесала за ушком. От рыжей магии она не могла устоять. Знал, куда бить.
Как обычно, никто не поддерживал вокального порыва Михаэля. Семья наскучила от папкиных импровизаций ещё в дороге. Как по мнению Даймона, так лучше было слушать кашель мотора, а как по мнению Оспы, так вырвать уши и отдать на донорство. Врагам, конечно, пусть пересадят.
– А ещё дождь будет лить прямо мне на голову. – добавил в восхищении Даймон сверху. – И сыпать снег. Сквозняки, опять же, болезни, плесень. Можно поймать голубя и зажарить в паутине. Красота!
– Повезло, закалишься. Будешь говорить, какая на улице погода. – заметила Блоди, скрестив руки на груди. – А я буду висеть под крышей на гвоздике, если вздумается обратиться в летучую мышку. Говорят, когда висишь головой вниз, теряешь вес.
– Эй, никаких мам в моей берлоге. – предупредил мальчик и скрестил две палки на входе. – Сделай себе турник и веси там сколько влезет.
– О, берлога. Как много в этом слове. – погрузился в воспоминания Михаэль и повернулся к жене. – Смерть моей души, он прав в грубости своей. У каждого потенциального семейного палача должна быть своя мужская берлога. – Он улыбнулся и сблизился с женой. – Чтобы нашлась избранница, которая может её забрать.
– Ты тоже прав, мохнатик мой. Но никаких турников в доме. Весь спорт на улице. Не надо вешать в зале «грушу». Повесь лучше продавца груш. Или торговца спортивными товарами.
– Ну что ты? Я всегда могу бить людей прямо на улице. – расплылся в хищной улыбке рыжий соблазнитель чёрных сердец с чернявыми завитушками. – Обещаешь со мной поохотится в полнолуние?
– Конечно, дорогой.
Старшие Адовы обнялись, больше не в силах целый день не касаться друг друга.
Здесь следовало бы сказать, что по жизни Блоди была вампирэссой из знатного немецкого рода. И больше, чем любовь к Михаэлю, ей веками нравилось только летать ночью и пугать людей. Чем она и занималась последние триста лет, пока не встретила милого рыжего оборотня, начитывающего тексты собственного сочинения на луну из берлоги в пещере. В основном там было про «мрак», «кровь» и «одиночество», так что такое творчество сразу ей понравилось.