Семейная сага
Шрифт:
Мы стояли с папой на берегу речушки, какого-то притока Пахры, и рисовали подмосковную деревеньку, разбросавшуюся на другом берегу. Погода была немного пасмурная, моя палитра была подстать серому небу и блеклым краскам. Когда мы кончили рисовать и собрались домой, я посмотрел на картину папы: у него было нарисовано тревожное небо, затянутое тучами, которых на самом-то деле, когда мы рисовали, и не было, а крыши домов были пунцово- красные, будто черепичные, а не унылые серые…
Я подумал: а может, так и надо рисовать? Рисовать не то, что видишь,
Михаил. 1960, 18 августа
У меня сегодня юбилей — мне пятьдесят лет. Пятьдесят
лет, а жизнь только началась! Сегодня опять собрались всей семьей: Мария с Дашенькой, Сережа с Людой и Светой. И Олег приехал из Ленинграда, где он учится в Техноложке. Приехала и Ксения с Виктором, но они рано уехали, поскольку завтра рабочий день, а им добираться — к черту на рога.
Олег приехал к нам на неделю. Он сейчас живет в Ленинграде у своего отца, который оказался очень порядочным и глубоко интеллигентным человеком. Мы
познакомились с ним, когда Олег еще жил с нами, и тот приехал навестить своего сына.
И вот сегодня опять все в сборе! И главное — Мария рядом, согревающая своей любовью мою душу.
Воистину жизнь у меня счастливая и полнокровная,
какую я бы хотел пожелать всем-всем!.
Я постепенно утопаю в счастье…
Писать стихи нет видимых причин.
Я стал к весне как будто бы причастен, Ответствен стал за то, куда бегут ручьи, Как светит солнце, набухают почки, Щебечут птицы, и цветут цветы…
За то, чтоб ты меня любила очень,
Так, как любить умеешь только ты…
Сережа. 1960, 2 сентября
Сегодня я опять поехал к Лёне и около дома встретил
Аллу, шедшую с намотанной на руку авоськой — наверное, за хлебом. Она шла глубоко задумавшись, никого и ничего не замечая вокруг. Я не стал отрывать ее от ее мыслей своим здоровканьем.
Лёню я не застал, поэтому опять вышел на улицу и стал прогуливаться вдоль дома. Вдруг я увидел Аллу опять, входящей в дом, действительно, с парой батонов в авоське.
Она быстро скрылась за дверью подъезда.
Тут во мне проснулась решимость: если она вдруг выйдет еще раз, то — поклялся я себе торжественно — я подойду к ней и заговорю! (И все это происходило примерно так же, как тогда, 17 лет назад, когда я впервые увидел ее на той же лестнице!)
Я решил подождать десять минут. Они истекли… Я продлил себе срок ожидания еще на десять минут, потом еще… И — о чудо! — она вышла! Я смело, как и обещал себе, подошел и сказал: "Здравствуй, Алла…" — "Здравствуй, Сережа…" Все произошло опять как-то просто и естественно, как в тот последний раз, когда я повстречал ее на лестнице со
Светой
— Ты куда-нибудь по делу? — Спросил я.
— Да нет. Просто прогуляться…
— Может, пойдем в Петровский парк?
— С удовольствием! Это как раз по пути к моему дому… Я ведь живу в "генеральском" доме со вторым своим мужем. А сюда я приходила навестить свою маму.
Мы шли рядом, не касаясь друг друга, и говорили, говорили, в первый раз в жизни по-настоящему говорили! Она расспросила меня о моем житье-бытье, потом рассказала мне про свою жизнь… Жизнь у нее, по ее словам, вроде бы и во второй раз не очень складывалась…
— А ты знаешь, Алла, ведь я был в тебя безумно влюблен, когда мы учились в школе!
— А что ж ты ни разу даже никакого знака не подал? Ведь ты мне тоже очень нравился. Но ты был такой закрытый…
— Я помню, как я первый раз увидел тебя…
— И я помню: я бежала домой, а ты спускался по лестнице вниз…
— Не может быть! Ты помнишь это?!
— Что значит "не может быть"? Если было, то "может быть". — С иронической улыбкой заметила она.
— Значит, ты помнишь и тот "ручеёк"?
— Конечно! Я тогда решилась и выбирала тебя три раза подряд.
— А потом… — Начал я.
— Да, а потом Петровская аллея… Ты что думаешь, если бы не ты был тогда с Юркой Малышевым, пошла бы я с ним?
Вот так мы с великим опозданием объяснились друг другу в любви… Я довел Аллу до ее дома. Я подал ей руку, она протянула свою, но потом вдруг порывисто обняла меня и чмокнула в щеку, а потом так же резко повернулась и побежала в свой подъезд. Открывая входную дверь, она
обернулась и помахала мне рукой. Мне показалось, что глаза ее налились невольными слезами. У меня тоже зачесалась переносица, сердце как-то тревожно защемило. Я почему-то подумал, что вижу Аллу последний раз…
Я очень благодарен ей (да и себе тоже!), что мы не обменялись телефонами, не условились о следующей встрече. Пусть сохранится эта первая любовь чистым и незапятнанным цветком, о котором всегда можно будет вспоминать с теплой и светлой грустью.
Катерина. 1962, 15 сентября
Мне уже пятьдесят… Можно сказать, что жизнь
прошла. Что я в жизни видела? Вся жизнь была ожиданием какого-то "завтра". И вот "завтра" сбылось… Павел — верный муж. Без каких-либо пороков — ни курит, ни пьет, безропотно все выполняет, о чем бы я его ни попросила. Казалось бы, чего же больше? Но потерялось что-то, что склеивало нас в те далекие тридцатые… Та его пылкость, которая и меня зажигала, у него прошла. Впрочем, пылкость — удел зеленой молодости!