Семейные хроники Лесного царя. Том 2

Бересклет Антонина

— Это моя вина, — прошептала Лукерья. — Я ведь была там, в городе! И не поняла. Не подумала, что такое может случиться. Понадеялась, что… Поверила Миру на слово, а ведь он совсем не умеет врать. Он клялся, что у него всё хорошо…

Яр тщательно отмыл руки, брызнул прохладной водой в глаза, чтобы смыть с ресниц едкую соль, выпрямился, отбросив растрепанные волосы назад. Лукерья подняла на него темный взгляд, подала полотенце.

— Нет, Луша, это моя вина, — твердо сказал он. — Я подозревал, что за человек этот князь. Я не смог Мира отговорить, не смог заставить

остаться. Я был занят людскими проблемами в то время, когда был нужен собственному сыну.

— Нет, это я научила его на свою беду тянуться к людям, — упрямо зашептала она, не уступая. — Я сама его к этому подтолкнула своим уходом.

Яр просто обнял ее за плечи, крепко прижал к себе.

— …Ой, Ванечка, он сжал мне руку! Ой-ой, Мирош, пусти, не так сильно! — услышали они восторженные писки дочери.

— Твой некромант так заботлив к нашим детям, — заметила Луша с ноткой ревности.

Лесной царь улыбнулся, подумав, что самое младшее их чадо приходится отпрыском и Сильвану. Однако Яр сдержался, промолчал. Он не собирался хранить эту тайну долго, но решил поделиться с семьей немного позже. Сейчас же он лишь поправил:

— Он теперь не мой некромант, а Милкин. Наши дети выросли, Луша.

— Он будет ей хорошим мужем, полагаю, — сухо сказала Лукерья. — И примерным отцом нашим внукам.

— У Силя уже есть одна дочь, — заметил Яр.

— Потерянный приемыш? Я слышала от Миленки, она тарахтела без умолку, чтобы меня отвлечь.

— Грюнфрид скоро найдется, — уверенно заявил он. Усмехнулся, добавив: — Твоя ровесница. Думаю, вы с ней поладите. Скоро в нашем дворце станет шумно и многолюдно!

— Твой некромант не позволил мне даже прикоснуться к Драгомиру, — поделилась ведьма, высвободившись из объятий бывшего супруга.

— И правильно, — пожал плечами Яр. — В малыше пробудилось колдовство, сложное и противоречивое, как весь он сам. Любое прикосновение могло быть опасным для вас обоих. Сильван… сказал тебе, что сделали с ним?

Лукерья покачала головой:

— Ни слова. Я ничего не знаю. Он мне не сказал, не показал ничего, хотя я просила!

— Вот и хорошо, — кивнул Яр. — Тебе не нужно знать. Достаточно того, что это видели мы. Поверь, после такой жестокости Мирош не захочет иметь дело с людьми. Надеюсь, ты тоже останешься здесь и не вернешься в город?

— Да, — опустила она голову. — Если можно. Я хочу быть со своими детьми.

Яр подошел к ней вплотную, тронув за подбородок, заставил поднять голову и взглянуть ему в глаза:

— Здесь и твой дом тоже. И всегда будет твоим домом, куда бы ты ни уезжала и как надолго…

— Я больше не оставлю вас! Мою семью! — с горячность заверила Лукерья.

— Не вини себя в случившемся, — твердо повторил Яр. — Если тебе легче, считай, что мы виноваты оба — не досмотрели, не так воспитали. Но Мир вырос и сам решил уйти. Это был его выбор, я не вправе насильно запирать его на замок. Хотя мне очень хотелось это сделать, уж поверь!

Лукерья улыбнулась сквозь стоящие в глазах слезы. Яр не отказал себе в награде — придержав ее за подбородок, легонько поцеловал

в губы, лишь невесомо тронул своими солеными ее сухие, плотно сжатые. И быстро отстранился. Она машинально слизнула его вкус — и распахнула глаза шире. Похоже, он уже проревелся за сегодняшний день вдоволь, теперь ее очередь.

— Луша, могу я сказать? — отойдя от нее на шаг, начал лесной владыка с осторожностью и неожиданной торжественностью, изумив ее еще больше. — Ты много лет была мне чудесной женой…

— А до этого была тебе названной дочерью, — напомнила она, гадая, к чему он клонит.

— Да, верно. Согласишься ли ты теперь остаться со мной названной сестрою? Поверь, я не буду любить тебя меньше, если мы перестанем делить постель. Ты для меня всегда была и останешься особенной, как бы я тебя ни называл — дочерью, женой, сестрой. Бабушкой?

— Что?! — выдохнула Лукерья. — Я скоро стану?..

— Возможно, не слишком скоро, но в будущем непременно станешь, — успокоил ее Яр, посмеиваясь. — Поэтому прошу тебя: не отказывайся от молодости, она тебе еще пригодится. Не отворачивайся от меня. Я готов стерпеть даже твоего нового мужа, лишь бы видеть тебя счастливой.

— Хорошо, уболтал, — вздохнула ведьма, пряча глаза. Добавила с ноткой оскорбления: — И у меня пока еще никого нет, не воображай, будто я тебе изменяла.

— А как же твой лекарь? — выгнул бровь Яр.

— Он мне не муж, — твердо стояла на своем Лукерья.

— Кстати, он сейчас в городе? — между прочим уточнил лесной царь.

— Нет, еще не вернулся, собирает травы где-то далеко отсюда. Погоди! — поняла она. — Ты ведь не собираешься снести весь город с лица земли?!

— Почему нет? — поинтересовался Яр. — Единственный порядочный человек, который там жил, сейчас странствует где-то далеко, собирает травы. Остальные не заслуживают моей жалости. Неужели ты надеешься уговорить меня не мстить за нашего сына, которого там подвергли пыткам и унижениям? Думаешь, я отступлюсь и разрешу им счастливо жить, словно ничего не случилось?

— Яр… — пролепетала Лукерья, не узнавая в стоящем перед нею лесном владыке своего вечно легкомысленного эльфа. Горячо заспорила, хватаясь за последнюю возможность спасти сотни жизней: — Неправда! Даже в княжеском тереме есть те, кто всеми силами помогал Драгомиру! Боярыни, сама княгиня, служанки — они все знали, кто он такой! Они поклялись мне, сами тоже матери, что будут присматривать за нашим сыном!

— И чего стоили их обещания? — презрительно скривил губы Яр.

— Отец! — оборвал их спор хриплый голос Мира.

Увлекшись друг другом, они забыли, что дверь оставалась открытой. Обернулись — и с трудом выдержали твердый взгляд Драгомира. Он уже самостоятельно сидел в постели, хотя Милена и Сильван готовы были поддержать его в любой момент.

— Отец, прошу тебя! — произнес Мир. — Не разрушай город! Поверь, я тоже хочу мести. Но не такой ценой.

— Хорошо, сокровище, обещаю, — покорно кивнул Яр. — Я не стану ничего делать, не посоветовавшись с тобой. Пока ты не поднимешься, я буду только следить за городом.