Семейные хроники Лесного царя. Том 2
Шрифт:
— Пап, но ведь…
— Никаких «но»! — отрезал Яр, наконец-то вздохнувший с несказанным облегчением. — В следующий раз ты будешь разборчивее в любовниках.
— Это да, но… Ты так уверен, что у меня снова будет мужчина. Не женщина, — тихо заметил сын.
— Прости, малыш, но мне трудно представить тебя с женщиной, — фыркнул Яр. — Впрочем, на всё воля провидения, я ведь для себя нашел твою маму.
— Ты всегда знал меня лучше, чем я сам.
— Подозревал кое в чём, — поправил отец. — Но я с радостью приму в семью любое существо, человека, нелюдя или чудище, если он или она сделают тебя
— Пап, а у тебя были мужчины? — мучительно покраснев, Мир в своем смущенном любопытстве забыл на время о слезах и горестях. — Сильван?
— Нет же. Силь до Милки был безумно влюблен в своего дракона и больше ни о ком другом слышать не желал, — отмахнулся Яр. — Он мой друг, пусть мы с ним и целовались, бывало. Даже Милка недавно чуть меня не прибила из ревности, пару раз застигнув в неподходящий момент. У меня были, скажем так, кавалеры на одну ночь. Исключительно из любопытства. Знаешь, это было больше неловко, чем приятно. Всё-таки с незнакомцами в постель лучше не ложиться, с ними попросту невозможно получить такую же радость, как с любимым существом. Настоящая пара будет чувствовать тебя до кончиков пальцев. И да, я тоже умею ублажить руками, губами и иначе, не думай, что ты один у нас в семье такой теперь «просвещенный». Да и Силь, подозреваю, что только со своим драконом ни вытворял, раз надолго потерял от него разум.
— И как оно? Ну, это «иначе»? Как это возможно, отдаваться возлюбленному не будучи женщиной? — чуть слышно поинтересовался Мир.
— А вот этого я тебе не расскажу! — усмехнулся отец. — Ишь, захотел! Пусть тебя твой будущий возлюбленный и просвещает. Объясню на словах, а ты вообразишь мерзость, от которой тебя стошнит, как уже было с Тишкой. Нет уж! Я не хочу, чтобы ты навсегда остался монахом. Если твой избранник окажется таким же несведущим невинным агнцем, как ты, то так и быть, объясню ему. Но не тебе! А он покажет тебе на деле. Тогда сам поймешь, как слова сильно отличаются от действий. И поблагодаришь еще папку за предусмотрительность!
— Хорошо, можешь не говорить. Я у Сильвана спрошу, — заявил сын, обидевшись. — Он же пообещал, что станет моим учителем, обязан будет ответить на все вопросы. Тем более как второй батя…
— Запрещаю! — шикнул Яр. — Сильван от Милкиных запросов в лес волком смотрит, а от такого ученичка точно сбежит. А станешь перечить — посажу в высокую башню и приставлю дракона, чтобы следил и никого к тебе не подпускал!
Он вновь шутливо накинулся на сына, повалил на постель, затискал его, защекотал, однако не забывая, разумеется, о помятых ребрах и повязках. Мир заливисто рассмеялся, как легко не смеялся уже давно. Очень давно.
— Папка, не вздумай даже! Я тебе принцесса, что ли?!
— При чем тут принцессы? — отговорился отец. — В зловещих башнях живут все темные маги, тебе любой некромант подтвердит! Спроси у Сильвана! Так что и тебе положено теперь. Вот разберемся с Городом, и к осени обустрою тебе любую башню дворца. Тебе какую — южную, восточную? Или лучше новую выращу, еще выше старых! Будешь из одного окна любоваться рассветами, а из другого — закатами. Ну и лесные пожары заодно выглядывать при случае. А что? Силь пообещал выучить тебя чернокнижию, а мертвечина не розами пахнет, как раз отдельное здание пригодится.
Драгомир опомнился, только когда оказался сидящим верхом на отце. Беззаботная улыбка медленно сползла с разрумянившегося лица, глаза заблестели — он понял, как ловко Яр воспользовался моментом и для чего на самом деле они катались по кровати, в обнимку, хохоча.
— Пап, не надо… — пробормотал Мир, не зная, куда деть глаза от нахлынувшего удушающего смущения.
Он рыпнулся было слезть, сидеть на бедрах лишь кажущегося легкомысленным папаши было и жестковато, и неловко, и… Сердце колотилось, закладывая уши. Но Яр не пустил, мягко удержал за талию, непонятно когда успел забраться теплыми ладонями под задравшуюся рубашку, теперь поглаживал бока, ребра.
— Какой же ты тощий у меня, — улыбнулся Яр.
— Пап, я… не могу, — проглотив жгучий комок в горле, шепотом признался Драгомир. Он понимал, что бессмысленно отворачиваться и смотреть в темный угол, отец видит его пылающее лицо отчетливо, полумрак не помеха.
— Мир? Мирош, — зашептал Яр. — Сейчас. Прошу тебя! Разорви все твои путы в один день. Пожалуйста, послушай меня наконец! Иначе всю жизнь себе искалечишь. Сокровище мое, умоляю!..
Драгомир сглотнул слезы, перед глазами всё мерцало, расплываясь.
— Папка, нельзя же, — выдохнул он навзрыд.
— Можно! Малыш, можно! И нужно.
— Я же этими самыми губами…
— Я ведь сказал, мои губы тоже многое попробовали в жизни. Не воображай, будто ты способен меня осквернить, мал еще.
Яр держал его за талию, чтобы не вздумал сбежать. И пусть он казался расслабленным, лежа на скомканной постели, невозможно прекрасным, обманчиво юным, однако Драгомир сквозь пелену слез видел, каким напряжением горят его глаза.
Мир неуверенно протянул руку и со вздохом зарылся пальцами в шелковисто мерцающие зеленые локоны, что разметались среди разбросанных в беспорядке подушек. Яр закрыл глаза, показывая, что полностью доверяется ему. И ждет.
И Драгомир решился — бросился отцу на грудь, словно в ледяной омут с головой нырнул, словно в бездну упал, добровольно и без оглядки. Припал губами к приоткрывшимся навстречу губам. Яр обнял его, прижимая к себе еще ближе, крепче, положив ладони на вздрагивающую спину, погладил, ободряя, успокаивая. Мир со всем отчаяньем, накопившимся за годы молчания, неумело целовал, солёно, неловко, горько и страстно. Целовал, пока не отняли такую возможность, пока позволяли это преступление. Он был уверен, что еще мгновение — и молния поразит его прямо на этом самом месте за противоестественную страсть. Небеса покарают его, да так, что вынесенная боль покажется ничтожной…
У обоих быстро закончилось дыхание, но один не смел оттолкнуть, а второй не имел силы оторваться… Пока в одно мгновение безумие внезапно не закончилось.
Мир, сгорая от стыда, вдруг дернулся бежать: отшатнулся, распахнув глаза в осмыслении. Но Яр вовремя опомнился — схватил его за обе руки, за тонкие запястья, не позволил кубарем скатиться с кровати. Один дрожал и сдавленно всхлипывал, часто глотал воздух приоткрытым ртом. Второй торжествующе рассмеялся — с несказанным облегчением: