Семейные тайны
Шрифт:
и он хлоп, пока заседает герантократия, всех старцев большущей лапой в карман, и убаюкивает обещанием сохранить их всех в морозильных установках лет на сто, а то и, не жалко, лет на триста, с чадами и домочадцами, вождь Джанибек!..
Бахадур смотрит на часы: в верховном ведомстве, где он всего лишь на первой ступеньке, но важно зацепиться (и не ведает, что Джанибек, просчитывая ступеньки, подумал о нем), не любят, чтоб надолго отлучались, его предупреждали.
– А мы никуда отсюда не уйдем, и ты мне расскажешь про ту, как познакомились, и все прочее!
– Сдалась она тебе!
–
– А Унсизаде ты берешь на себя?
– Это кто?
– Унсизаде не знаешь?
– Уже испугался! Подумаешь, первая ступенька! Я даю тебе право сказать этому Унсизаде: был с Ана-ханум!
– А он встанет, низко поклонится и предложит свое кресло?
Время идет. И она волнуется: как объяснит? И он тоже: можно потерять, если скажет: "Не могу, поехали!" А может и ничего не приобрести, потеряв то, что имел. И удальство вдруг, махнул рукой:
– Будь что будет!
– Встал, снял пиджак и повесил на спинку стула, т- Ты не пр9голсдалась? Может, чай выпьем?
Полезли в холодильник - пусто. Вот - черствый хлеб: черный, чуть с плесенью, не резать, а пилить! И впрямь большой, как пила, нож; распилил на четыре куека, вскипятили чай, нашли сахар.
– Что еще надо бедной студентке,- сказал он. Вышел, чтоб пойти на кухню, может, помочь? а она - в комнату, и оба стоят, и он прикоснулся к ней.
– Так и с той было?
– Несильно оттолкнула его, он заметил, что дрожат руки. Снова потянулся к ней.
– Пусти!
– вырвалась и ушла в комнату.
– Не знал, что такая сильная. Сразу сгустилась тьма.
– Давай посидим тихо и спокойно, вот так. А теперь ты скажи…- И вдруг такая злость к нему!..- Ненавижу тебя! Все знаю! Ты…- как больнее сказать?
– Не надо, прошу тебя, мне же не восемнадцать, имей совесть, мне уже почти тридцать!
– Такой старый?.. А я-то думала! Боже мой, на целых десять лет.- Встала.Надо идти! Что теперь дома будет?!
– А что мне будет!
– и улыбается.- "Товарищ Унисизаде, мне Анаханум приказала…" - "А кто такая Ана-ханум?" - "Анаханум не знаете?! Это ж Аня!.." И вышли.
Машину оставил на квартал выше. Сели, поехали, а за ними кто-то мчится!! Он поехал еще выше, мимо кладбища, вот и Волчьи ворота позади, потом резко свернул, по проселочной дороге, этот путь хорошо знает, еще поворот кустарники, потом царство вышек, переехал через дорогу - строгий знак, левого поворота нет, и на магистраль, чтоб обратно в город.
Въехал на оживленную привокзальную улицу, скоро и гараж; высадил неподалеку от ее дома. Ничего не было.
Только утром пришлось вызывать к Анаханум врача: ломило в пояснице, болели руки, пылали губы. А температуры нет, ни кашля, ни насморка, и глаза не тусклые, у Ани они уменьшаются, покрываясь пленкой. "Ты что, камни таскала?"
"Похлеще, нанялась уборщицей и мыла полы. Самая дефицитная специальность: с семи до девяти утра, и весь день свободна!" "Ну и как, трудно?" "Адская работа! Ведер пятнадцать!.." "А ну измерь еще раз температуру!" Встала, улыбается. Нет, не пойдет! Мышцы! Будто по живому режут.
Сальми - к Джанибеку, а он - чтоб прислали врача. "Лучшего диагноста!" предупредила Сальми. И она пришла, лучший
– улыбается Зулейха.- Во всяком случае, занималась тяжелой физической работой".- "Я же говорю,смеется, но больно повернуться,- нанялась уборщицей и мыла полы. Самая дефицитная…" - "Не говори глупости!" - перебила Сальми. "Ничего особенного,сказала Зулейха,- растянула мышцы, надо посидеть день-два, пройдет!"
"Вот бы кого к нам!" - возмечтала, вспомнив Бахадура, дух его здесь витает. Уже давно Зулейха высматривает, ищет невесту для любимого брата, мать просила! А потом как бы невзначай при Бахадуре сказала Айше, что была у Сальми; они это имя часто склоняют, сами не зная почему, всякие слухи о Салоне Сальми; и об Анаханум: а как сложена! а кожа какая! а фигура!..
Сальми бриллианты на серьгах рассматривает: "Не боитесь ходить с такими крупными? Где вы их откопали?" "Мама!!" - Но Сальми не слушает дочь, восторженно смотрит на серьги Зулейхи.
"Это фамильные".- Еще бы спросила, на какие деньги!
"От деда?"
А Зулейха как ушла тогда, в первый раз, Анаханум спросила у матери, знает ли, чья сестра Зулейха? И назвала Айшу. О Бахадуре ни слова.
"От матери, она же у нас из богатой семьи".
"Да?"
"Сбежала с моим отцом".
"И прихватила с собой этот бриллиант?"
"Родители ей потом подарили. Когда помирились".
И все равно принизить голодранца Муртуза, хотя он - сын знатного человека, но тоже голодранца: мол, не жених или муж, как это принято, дарит невесте или жене, а женская сторона дарит; бриллианты же эти просто куплены в недавнюю поездку сестер, "под старину".
И с Бахадуром обошлось. Сидят вдвоем в комнате, у каждого свой участок,может, вчера задание ему было какое? И повод Бахадуром припасен, если спросят, где он пропадал: еще не снялся с учета.
Но весь день ожидание: вызовут!
А пока ждал, новой хитрости' научился у соседа, тот, как пришел сюда работать, часто ходил по комнате и распевал. Фархад, их непосредственное начальстдо, однажды ему:
"Чего вы поете?!"
А он с ходу:
"У меня есть квартира, жена, дети-близнецы, диплом, машина, работа, должность, будет скоро и телефон дома, чего же мне не петь?"
"Аа… Ну, тогда пойте!"
А новая хитрость вот какая: к соседу из деревни наивный посетитель явился, о чем-то важном просит,- новые стальные ножи, и к ним - особая рукоятка, пустяк, но дефицит, а машины стоят, ржавеют от безделья. "Это мы мигом!" И звонит. А там занято. С полчаса настойчиво звонил: намертво занят телефон! Пригляделся Бахадур, ахнул: тот свой собственный номер набирал!.. Сначала удивился, а потом восхитила его уловка: сделать не может, отказать не хочет, потому что расписываться в слабости, вот и обещает, звонит, а там - занято; но непременно поможет! завтра!., а потом скажет: жди! авось, дело само собой уладится, а пока посетитель может в чем-то пригодиться.