Семейные тайны
Шрифт:
— Почтительнейше приветствую, Анастасия Фёдоровна! — вскочил со стула пристав, когда матушка появилась в кабинете.
— Здравствуй, Борис Григорьевич, — матушка дозволила ему приложиться к руке.
Мы расселись по местам, матушка вздохнула и перешла к изложению новостей.
— Про дочку Татьяны Луговой, Борис Григорьевич, тебе придётся забыть, — боярыня Левская сразу же начала с самой сути. — Она пристроена в хорошую семью, где считается законной и родной, и это её положение никто оспаривать, а уж тем более переиначивать, не станет, — последовал лёгкий наклон головы в сторону дяди. — Никакой продажи девочки и никакой купчей не было. Была расписка в получении
Шаболдин послушно склонил голову. Как я понимаю, говоря о мёртвой посреднице, матушка иносказательно упомянула Евдокию Ломскую, и пристав, должно быть, понял это тоже.
— Ты, Боренька, — ого, так пристава не называл даже отец, — человек государев, но и нам не чужой, — тут матушка примолкла, дав ему возможность согласиться с её словами. — А потому, если расписка эта тебе попадётся, отдай её Алексею. И лучше бы тебе ту расписку даже не читать. Урона твоей службе в том никакого не будет, а за нами дело не станет.
Правильно сообразив, что больше ничего по существу дела ему не скажут, Борис Григорьевич откланялся и нас покинул. И уже без него матушка рассказала такое, что я сидел и не понимал, — то ли мне сейчас радостно потирать руки, то ли задумчиво чесать в затылке...
Глава 26. Товар лицом
— Может, вам с Василием мундиры надеть? — неожиданно предложил отец. Хорошо, Васька не слышит, к себе пошёл за какой-то надобностью.
— Нет, отец, ни за что! — наотрез отказался я за себя и за брата.
— Но почему? — не понял отец. — Генерал-воеводе приятно будет!
— Ему-то, может, и будет, — согласился я. — А вот нам с Василием — уж точно нет.
— Это как же так? — отец, кажется, и правда не понимал. Ничего, сейчас объясню.
— А так, что заводчик и изобретатель рядом с генерал-воеводой сами по себе. Они, конечно, должны отвечать, если он что-то спросит, но интерес у них в том свой — в самом выгодном свете представить генерал-воеводе новое оружие, чтобы он затем присоветовал царю его закупить. А у поручика с подпоручиком в присутствии генерал-воеводы никакого своего интереса быть вообще не может. Они обязаны во фрунт стоять, имея вид лихой и придурковатый, да начальство глазами поедать. И даже если генерал-воевода изволит их о чём-то спросить, отвечать должны кратко, чётко и всячески при том выказывать служебное рвение и усердие. А уж спорить с генерал-воеводой и тем паче с ним торговаться — упаси их Господь! Вот что, по-твоему, для нас лучше будет? — закончил я свою прочувствованную речь риторическим вопросом.
— Хм, и то правда, — признал отец. — Прости, Алексей, не подумал...
— Да ничего, — я постарался показать, что своей победой в этом споре ничуть не горжусь, — бывает. Все мы сейчас немножко взвинчены...
— Это да, — согласился отец, на том вопрос и закрыли.
Если что, это мы собирались на показ наших стволов генерал-воеводе князю Романову, главноначальствующему Военной Палатой. Пришедшая из Палаты в ответ на наше прошение бумага за подписью генерал-воеводы предписывала нам прибыть накануне показа в село Вешняки близ Москвы, где располагался летний стан Стремянного Охотничьего батальона. Времени и так оставалось немного, а нам же ещё требовалось перевезти оружие и патроны из Александрова в Москву, так что дела с Бельскими мы пока отложили. Но ничего, успели всё собрать вовремя и прибыли в Вешняки к вечеру. Прибыли, кстати, без дяди Андрея — боярина Сергея Михайловича Пушкина не так давно уже похоронили
Привезённые нами ящики с оружием и патронами военные вскрыли, составили полную опись содержимого, затем снова закрыли и опечатали. Строго тут у них... Затем нас покормили ужином из походной кухни и разместили в сравнительно благоустроенном доме, где, надо полагать, квартировали офицеры батальона. Разбудили нас рано, накормили завтраком, на этот раз уже приготовленным прямо тут же, в доме, и оставалось лишь дождаться высокое начальство. К чести оного начальства стоит сказать, что долго оно себя ждать не заставило.
Победитель шведов пожелал ознакомиться с новым оружием собственнолично, однако же с ним прибыло и немало иных высоких чинов, причём не только военных — мелькали мундиры и губной стражи, не иначе, боярин Вельяминов прислал своих людей. Что-то и не припомню, доводилось ли мне когда-либо раньше видеть такую плотность генералитета на квадратную сажень [1] поверхности, и не уверен, что доведётся в будущем. Обилие золота и серебра на мундирах внушало некоторую оторопь и я даже убоялся, что напади сейчас на Царство Русское коварный враг, возглавить оборону страны будет некому — все в Вешняках.
Началось с приятного — его высокопревосходительство изволил лично представить нас своей свите, что явно прибавило нам веса в генеральских глазах, а также при знакомстве с отцом сказал ему несколько добрых слов за воспитание храбрых и дельных офицеров, каковыми показали себя на войне мы с Василием. А вот то, что среди их превосходительств некоторые, похоже, воспринимали меня и брата как этаких забавных зверушек, храбрых, конечно, но недопустимо молодых для чего-то полезного, мне очень не понравилось. Вслух, понятно, это не высказывалось, но понимать язык взглядов, жестов и интонаций в нашем кругу умеют.
Тем приятнее оказалось встретить среди прибывших и подполковника, прошу прощения, уже полковника Малеева, когда-то надзиравшего за затеянной мной инкантацией штуцеров. Интересно, это Романов его с собой в Военную Палату привёл или просто привлёк к оценке наших винтовок как опытного стрелкового командира?
— Смотрю, Алексей Филиппович, вы так и пошли по оружейной части, — сказал Малеев, когда мы смогли пообщаться после церемоний представления, а стрельбы ещё не начались. — Ружья-то опять наговорённые?
— Никоим образом, Сергей Фомич, — заверил его я. — Честно сказать, я тогда так умаялся с наговорёнными штуцерами, что решил создать винтовки, которым такое не потребуется.
— Что же, с интересом ознакомлюсь, — дипломатично ответил Малеев. Ну да, всё понятно. Что инкантировать оружие я умею, он уже знает, а вот что я что-то там такое изобрёл, для него пока что только слова, требующие подтверждения. Ох, все бы тут такие были, которых делом убедить можно...
Тем временем господа генералы обступили отца и принялись его расспрашивать. Хе-хе, надо было видеть их лица, когда боярин Левской объяснил им, что изобретатель — вовсе не он, а его сын, причём даже не старший, и обращаться с вопросами следует именно к бояричу Алексею Филипповичу. Я, увы, не видел, и теперь буду жалеть о том до конца жизни. Но делать нечего, пришлось начинать представление...