Семейный портрет с колдуном
Шрифт:
Но тут он просчитался. Я точно не доставлю никому удовольствия своей смертью. Скорее, я выброшу в окно колдуна, чем выпрыгну сама.
В остальном комната ничем не напоминала тюремную камеру. Светлая мебель, обои в маках и васильках, комод с ярко блестевшими медными ручками, туалетный столик… а на нем – огромное зеркало.
– Зеркало уберите, - тут же сказала я.
– Зачем? – удивилась Летиция. – Как юной леди без зеркала…
– Если не уберете, я его разобью.
– Началось, - она закатила
«Приведите себя в порядок» - для меня это означало только лишь причесаться, поглядывая в зеркало украдкой. После вчерашнего разговора с ее величеством, я вовсе не горела желанием снова увидеть кого-нибудь вместо собственного отражения. Но зеркало оставалось зеркалом, солнце светило, птицы щебетали, и ровно через час раздалось мерное тиканье, и на пороге моей новой комнаты возник сэр Томас. Он был в неизменной кольчуге, и за поясом красовался длинный кинжал.
Наверное, боится, что я перегрызу горло Вирджилю Майсгрейву.
– Милорд ждет, леди, - чопорно объявил рыцарь. – Прошу за мной.
С большим удовольствием я осталась бы в комнате, но вряд ли мне удалось бы отсидеться. Если колдун не постеснялся тащить меня в Мэйзи-холл при свидетелях, в своем замке он точно и не такое учудит, если я дам ему повод.
Поводов я давать не собиралась, поэтому спустилась следом за сэром Томасом в столовую. Вирджиль Майсгрейв уже сидел за столом, и при моем появлении поднялся, коротко поклонившись. Подумав, я сделала книксен и села на стул, напротив графа.
Колдун был недоволен. Весь его облик говорил об этом. С утра он вырядился в черный камзол, который не делала радужнее даже вышивка серебром на отворотах рукавов и воротнике. И лицо колдуна было под стать – хмурое, потемневшее. Наверное, это потому, что вчера я обманула его. Что ж, маленькая победа – это приятно.
Летиция подала чай и булочки, лимонное масло и апельсиновый джем. Были ещё вареные яйца под горчичным соусом, черные кровяные колбаски, зажаренные до хрустящей корочки, тушеные в сливках белые грибы и тончайшие ломтики хлеба с паштетом и сыром.
Сэр Томас застыл у дверей, положив ладонь на рукоять кинжала, а Летиция обслуживала нас с графом за столом.
Я ожидала, что колдун заговорит первым, но он молчал, намазывая булочку маслом. Слуги тоже не проронили ни слова, и Летиция была похожа на послушное привидение, угадывая любое желание хозяина и подавая ему то блюдце с колбасой, то тарелочку с паштетом.
– Зачем вы женились на мне? – не выдержала я этой игры в молчанку.
Вирджиль Майсгрейв досадливо дернул плечом.
– Я же сказал, что вашей свадьбе с Аселином не бывать, - произнес он отрывисто.
–
Он был прав. Я бы так и сказала. И совершила бы огромную ошибку. Теперь я понимала, что мой брак с Аселином не был бы сказкой про Золушку и прекрасного принца. В наших отношениях вообще не было сказки. Только сначала – мои наивные мечты, а потом – мое не менее наивное упрямство.
– Как бы там ни было, я благодарна, что вы помешали моему браку с вашим внуком, - сказала я, помедлив.
Граф вскинул на меня глаза, и они вспыхнули, как изумруды на солнечном свету.
– Никогда не прощу Аселина и леди Икению за то, что они обманом поставили меня перед алтарем, - продолжала я.
– Тем более, не вижу смысла в этом поступке.
– Они боялись, что вы опять сбежите. Где они вас поймали?
– Они не поймали, я приехала домой.
– Вас не было дома, не лгите.
– Совсем не лгу, - ответила я с достоинством, и вихри гнева снова заклубились в душе. Кто давал графу право обвинять меня во лжи? Сам-то он чудесно лицемерил, пытаясь исподволь расстроить мой брак с Аселином, а вслух заявляя, что в восторге от предстоящей свадьбы. – Да, я не сразу поехала в Саммюзиль-форд, но потом вернулась туда.
– И где же вы болтались все это время?
– А это не ваше дело, - ответила я сдержанно. – Так вот. Если я вам и благодарна за то, что вы расстроили мой брак с вашим внуком, это ничуть не уменьшает вашу вину. Вы не имели права принуждать меня к браку с вами. И целовать прилюдно тоже не имели права.
Он положил вилку и смотрел на меня в упор, ожидая, что я еще скажу.
– Вы воспользовались тем, что я была околдована, - продолжала я, стараясь держаться уверенно, хотя под этим взглядом меня трясло, как осиновый листочек, - и совершили… то, что совершили. Это недопустимо.
– Недопустимо целовать вас? – спросил он.
От звука его голоса меня бросило в жар и одновременно затрясло еще сильнее.
Но эта дрожь была не от страха, нет. Признайся, Эмили, ты дрожишь совсем по другой причине. Я переставила молочник, чтобы скрыть, как трясутся у меня руки.
– Прошу вас больше такого не делать, - сказала я.
– Не беспокойтесь, - криво усмехается Вирджиль. – Здесь вам никто и ничто не угрожает, леди Эмилия. Я не буду настаивать на исполнении супружеских обязанностей, вам предоставляется полная свобода…
Я с надеждой встрепенулась, но колдун прихлопнул мою надежду, как бабочку ладонью:
– … в пределах этого замка, - закончил он фразу.
– В лабиринт заходить не советую. Вы потеряетесь, и нам с Томасом придется искать вас, как сбежавшую собачонку.