Семибоярщина
Шрифт:
Но не сразу смог Теряев-Распояхин привести в исполнение свое решение. Вернувшись от царька оскорбленным в свою избу, он долгое время обдумывал предстоявшие сборы в путь, соображая все обстоятельства, а затем пошел по своим товарищам — князьям, боярам и боярским детям — и стал спешно отдавать им за рубли своих лишних коней, борзых собак и дорогую утварь.
— В погоню за обидчиком еду, — говорил он всем, — так казна нужнее борзых собак!
— Бог тебе в помощь, Терентий Петрович, — отвечали ему товарищи, которым всем он был люб, несмотря на
К князю Трубецкому Теряев зашел после других. Этот князь, в эпоху Смутного времени игравший значительную роль, всегда и везде бывший военачальником и к концу жизни сумевший устроиться при царе Михаиле, в то время был совершенно безличен, отдаваясь во власть более сильного.
Князь Теряев застал его только что кончившим сытный обед и отдыхавшим за чарой меда. В сафьяновых сапогах, в скуфейке на маленькой голове и в желтом парчовом кафтане князь Трубецкой походил на татарина своими черными волосами, несколько раскосыми глазами и широким ртом. Увидев гостя, он улыбнулся, сверкнув двумя рядами белых зубов, и сказал:
— Милости просим, гость дорогой! Честь и место! Эй! — крикнул он прислужнику. — Еще чарку да сулею тащи!
— Спасибо, князь, на ласке, — сказал Теряев, — да меды распивать у меня времени нет. Хочу до заката уехать!
— Ах, так ты и вправду за обидчиком в погоню?
— Не шутник я, князь, сам знаешь. А пришел я к тебе проститься; да потом прошу бить за меня челом пред Дмитрием Ивановичем. Не слуга я ему больше в ряду с разбойниками.
— Что ты! Что ты! — испуганно остановил его князь. — Али не знаешь, в какой теперь силе у него Сапега?
— Потому и не слуга я ему!
— Опять же, он тебе вотчину подарил.
— А вотчину беру и на том ему кланяюсь. Беру ее потому, что убитый князь мне ровно за отца родного был.
Сулею и чарку внесли и поставили. Старик Трубецкой торопливо ухватился за сулею.
— Хоть посошок выпей! — сказал он. — Сказать, что ты уехал, скажу, хоть и чую — добра в этом мало будет. Весь ему пир испорчу.
— Пировал бы он меньше! — с горечью ответил Теряев. — Ну, князь, здравствуй! — Он выпил свою чарку и, опрокинув, ударил ею по голове.
— Что же так? — сказал князь, вставая. — Почеломкаемся! Так до заката?
— До заката!
Они троекратно поцеловались.
— Если захочешь вернуться, знай, князь, я всегда тебе рад буду, — сказал Трубецкой. — А что я за твое дело не вступился, так, сам знаешь, в небо стрелять — только стрелы терять.
— Знаю, князь! Где уж нам с Сапегой тягаться!
Теряев вышел. Трубецкой снова прилег на скамью, покрытую мехом с подушками, и подумал: «Тревожный человек князь этот!»
Теряев быстро стал собирать своих людей, и вскоре перед его избой выстроились его сорок воинов на сильных, рослых лошадях. Они все были одеты на польский образец, в коротких кафтанах, с металлическими шлемами на головах, вооружены мечами, палицами у седел и ружьями; у одного, кроме того, было еще копье.
Теряев сел на своего коня и осмотрел
— С Богом! — сказал князь и тронул коня.
Всадники выровнялись за ним по четыре и десятью рядами медленно поехали узкими улицами вон из Калуги. Солнце уже садилось, когда они выехали за ворота. Отряд выровнялся по дороге и медленно стал продвигаться вперед. Князь Теряев ехал шагом, погруженный в свои мысли, но через короткое время вдруг подумал о цели своей поездки и, сжав бока коня ногами, взмахнул плетью; мгновенье — и весь отряд помчался во весь дух, словно за ним была погоня.
— Князь! — равняясь с Теряевым, сказал Антон, считавшийся головой отряда. — Не остановиться ли? Ночью лесом несподручно ехать!
— Нам-то? Сорока? — ответил князь. — Нечего нам бояться! А что до ночи, так нынче луна большая, гляди! Нет, будем ехать до первой деревни. Тут недалеко уже, а время дорого.
Антон отъехал к отряду. Расстояние между ними и лесом сокращалось все быстрее. Луна залила окрестности голубоватым ровным светом. Резкими черными пятнами ложилась тень от всадников на дорогу.
Вдруг впереди, в чаще леса, словно сверкнул отблеск луны на меди каски. Антон поспешил к князю с докладом:
— Князь, кони-то чуют и фыркают. Я видел в лесу сверкнувший шлем.
— Тебе почудилось, а кони чуют волка, но волки нас испугаются! — И Теряев не остановил бега своего коня.
Они въехали в лес. В его чаще свет луны не освещал уже так ровно дороги и ложился пятнами от просветов в чаще. Князь сдержал лошадь и поехал тише. Какое-то предчувствие охватило его среди лесной тиши, в которой гулко раздавался конский топот. Он обернулся; Антон был подле него.
— Сбиться в кучу! — сказал князь.
Антон отъехал. Всадники сблизились, и их ряды стали теснее.
Вдруг справа и слева на миг озарилась лесная чаща, грянул залп, и трое княжеских воинов со стоном упали с лошадей.
— Засада! — вскрикнул князь, обнажая меч. — Вперед!
Но прямо впереди он увидел быстро несущихся на него всадников.
— С нами Бог! — закричали русские.
— В бой, в бой! — раздался боевой польский клич.
В чаще леса действительно была скрыта засада, организованная другом Ходзевича, Феликсом Свежинским. Случилось это так. В то время как князь Теряев-Распояхин решал вопрос о погоне за Ходзевичем, гетман Сапега вызвал к себе Свежинского и сказал ему:
— Вы ведь — друг Ходзевича? Так? Вместе с ним усадьбу громили? То-то! Так вот. Нынче в ночь князь Теряев со своими людьми едет вдогонку Ходзевичу, может нагнать его, и тогда… Я думаю, лучше было бы помешать князю.
Свежинский встал, ожидая приказаний.
— Ничего больше, — сказал ему Сапега, — я говорил с вами, как ратный товарищ. Можете идти!
Свежинский поклонился и вышел. Спустя час он с тридцатью солдатами выехал из Калуги и быстро помчался по дороге к Смоленску. Никто не жал, куда и зачем он едет.