Семибоярщина
Шрифт:
Князь скакал, не жалея коня. Мрачный, угрюмый, сосредоточенный, он смотрел вперед и не произносил ни слова.
Князь обдумывал свое решение. Если он встретит Ходзевича, то не задумается заманить его в ловушку и пыткой узнать, где он скрывает Ольгу, если она не с ним. Только бы найти этого ляха! Думая так, князь мрачно улыбался. Они вместе служили в Калуге, вместе бражничали, и Ходзевич не подозревает, что он, князь, теперь его лютый враг.
Они скакали уже два дня, на короткое время останавливаясь на постоялых дворах. Все принимали их за польских сторонников и береглись
Так они доехали почти до Смоленска.
— Это что? — вдруг остановил коня Теряев.
— Где, князь? — спросил Антон.
— Это! — И князь указал на погорелое место — четыре толстых столба от избы и два от ворот торчали из земли, засыпанной углем и сажей.
— Что? Пожарище! — ответил Антон. — Домишко погорел.
— Позови старика! — приказал князь, увидев старика крестьянина, уныло бродившего около погорелого места.
— Эй, старик, подь сюда! — закричал ему Антон.
Старик снял шлык и, кланяясь, подошел к Теряеву.
— Твое, старик, было? — спросил он.
— Мое, батюшка, кровное мое! Ляхи сожгли!
— Какие ляхи?
— А пасечником я тут. Недалеко ульи у меня. Там тоже хатка есть. А здесь изба была, гостей заезжих я принимал. И только однова приехали ко мне ляхи и с ними колымага, а в той колымаге две девушки.
— Девушки, говоришь? — вскрикнул князь, соскакивая с коня. — Ну, дальше, старик!
— Чего же дальше-то? Приехали это они и сейчас велели мне избу очистить. Правда, лях дал два червонца в руку. Я ушел на пасеку, а их пустил. А они вот, глядь, поганые, и сожгли мою избу.
— А куда же они делись? Может, девушки погорели тут?
— Уж это и сказать тебе не могу! Как увидел я пожар-то, взял внучку и в лес убег, да там и притулился, чтобы еще какой беды не было.
Князь вскочил на коня, кинул старику рубль и отъехал от него.
— Вот след, — сказал он, — а что толку?
— А откуда, князюшка, две девушки, — спросил Антон, — коли раньше одна была?
— Эх ты! Да разве лях-то задумается? Понравилась и тащит за косу.
— Так-то оно так! — Антон почесал затылок. — Только куда ж нам теперь путь держать?
— Нам? Вперед! К Смоленску теперь и ехать нечего, а прямо на Москву! Там все узнаем. Надо будет к полякам пристать, к ним пристанем, а его, злодея, найдем и Ольгу возвратим!
Он поехал в Москву, без всяких приключений побывал там и узнал, что войско Жолкевского двинулось на Москву.
«Вот где и искать его!» — решил князь и в тот же день выехал из Москвы, но приставать к полякам не решился: слишком большой изменой казалось ему выступление с ляхами против родных братьев.
Князь поехал в свою вотчину, чтобы набрать денег. Грустной, разоренной представлялась она. Его поместья находились под Коломной, этой станцией всех воров, ляхов и казаков, и никто не проходил мимо богатой усадьбы, чтобы не пограбить и не разорить неразоренного. Люди все разбежались и скрылись по чащам леса. Вотчинная церковь представляла груду развалин, усадьба была вся выжжена.
Антон увидел такое разорение и всплеснул руками.
— Где же это, князь, мы ночевать-то будем?
— Где придется! Разве нам впервой под открытым небом
Теперь там вместо яблонь и груш торчали обгорелые пни, и все место обратилось в пустырь, заросший бурьяном.
Князь прямо и твердо пошел к определенному месту, огромному стволу вековой березы. Ее оголенные ветви уныло протянулись в воздухе. Князь прислонился спиной к дереву и, смотря на юг, стал отсчитывать шаги. Насчитав десять, он остановился и сказал Антону:
— Будем рыть! Уходя отсюда, я спрятал все, что дороже. Возьмем денег и засыплем снова.
Антон вынул саблю, князь взял широкий поясной нож, и они стали торопливо копать землю. Скоро сабля Антона глухо ударилась в железо.
— Стой! Здесь сундук. Окапывай с краев!
Они стали осторожно копать и скоро вырыли большой сундук, окованный железом. Князь снял с груди ключ и отпер сундук.
Грудой наваленные серебряные монеты были тусклы и подернуты зеленью, но, когда князь разгреб их рукой, они сверкнули под лунным блеском.
— Бери, сколько взять можешь! — приказал князь своему слуге.
Антон поднялся с колен, чтобы взять с коня переметную суму, и вдруг в страхе отшатнулся.
— Батюшка князь, — сказал он, — на нас люди с дрекольем идут!
Действительно, к ним приближалась толпа сермяжных мужиков, в руках которых виднелись косы, серпы, дубины, топоры и вилы.
— Что вам надо? — крикнул им князь, обнажая меч.
Толпа остановилась.
— Тебе чего надо тут, — закричали голоса, — что ты, басурман, на чужой земле делаешь?
— Батюшка князь, — радостно вскрикнул Антон, — да ведь это — наши, тягловые! Это Ерема говорит! Еремка, ты? — закричал он.
В толпе произошло смятение.
— Антон, впрямь Антон, откуда это? — донеслись до них голоса.
— А это — боярин наш, князюшка! — закричал им Антон. — Идите сюда, не пужайтесь!
Не прошло минуты, как князь был окружен своими мужиками.
— Не признали, свет-батюшка! — заговорили они. — Ишь, похудел как! Да и волосом оброс дюже!
— Где же все вы живете? — спросил князь.
— А где, батюшка? В лесу живем, коли милость твоя будет! — И мужики сняли колпаки.
— Антон, коня! — приказал князь и поехал среди своих мужиков.
Старший из них шел подле стремени князя и рассказывал ему:
— В один час всего лишились! Спали это мы, утром проснулись, а у нас поляки. Старшие-то у тебя в дому брашну завели, а другие, воины ихние, давай по избам шарить, да все к бабам лезут. Вой пошел по деревне — беда! Одни из поляков скотину берут и сгоняют в стадо, другие сено да хлеб тащат, и все за бабами да за девками. Только один у нас, Митюхой звать… у него невеста была тута, Аленка. На нее напал один в красном кафтане, обнял ее, а она кричать. Митюха-то как коромыслом вдарит! У того и голова треснула. А тут другой закричал: «Ратуйте, бьют!» И пошло! Вынули они сабли, да на нас. Мы кто за что взялся, ну да их сила! Мы в лес, они за нами, и много нас посекли, окаянные. А к ночи и выжгли все!