Семидесятый меридиан

Накаряков Владимир Николаевич

…Миновав шумный Хайдарабад, мы проехали у подножия Киртарских гор. Машина мчалась по инспекторской дороге вдоль рисового канала, оставляя за собой густую пыльную завесу. Это последние 600 км, разделяющие Карачи и древний город. Мы едем компанией: десятилетняя дочь Марина и лихой шофер Абдулла — веселый и разбитной парень. В школе Марине разрешили пропустить три дня занятий с условием подробно рассказать о поездке всему классу.

В поездке Марина выполняет роль экономки. Она заведует продовольственными запасами, состоящими главным образом из тщательно перемытых и выдержанных в растворе марганца фруктов, упакованных в стерильные пакеты, и холодной содовой

воды.

— Смотрите, не подхватите холеру или амёбку (амёбная дизентерия)! В Мултане снова вспышка холеры, а это в тех же краях! — напутствовала жена.

Время от времени Марина деловито лезет в пакет и угощает нас апельсинами. Абдулла ухитряется чистить их на полной скорости. Я же лишен главного удовольствия полакомиться в придорожных корчмах. На этот раз эксперименты такого рода исключались.

Под вечер наша «Волга» остановилась в треугольнике, образованном уютным зданием музея с барельефом слона во всю стену, небольшим аэродромом и огромным музеем под открытым небом.

— Вас ждали вчера, — любезно встретил пас молодой научный сотрудник Мумтаз Хусейн, — ведь сегодня нет самолета, а мы не подумали, что вы воспользуетесь автомобилем. Русский доктор по приглашению французского коллеги — профессора Казаля — уехал на другие раскопки и возвратится только ночью.

В оставшееся светлое время мы бродили по вырытым из земли кварталам, не уставая восхищаться мастерством древних строителей. Невольно вспомнились строки Маяковского: «Так в наши дни вошел водопровод, сработанный еще рабами Рима». Поэт не знал, что создателей Мохенджо-Даро отделял от римских рабов не меньший отрезок времени, чем древних римлян от наших дней.

Уже несколько месяцев пакистанские газеты, радио и телевидение били тревогу. На Мохенджо-Даро вновь напали его извечные враги: вода, поднимающаяся из земных глубин, и соль, инеем выступающая под палящим солнцем и разъедающая кирпичные стены. В Пакистан была приглашена комиссия ЮНЕСКО во главе с видным английским археологом Мортимером Уилером, который много лет работал в стране, вел раскопки и сделал немало ценных открытий. Ученые пяти стран пришли к выводу, что неповторимый памятник мировой культуры необходимо спасти. Для этого было решено создать международный фонд, как это было в Нубийской пустыне^[2].

Анатолий Щетенко, проживший в небольшом «рест-хаузе» при музее 10 дней, основательно изучил памятник. Не был он только в одном из кварталов города, посещение которого бтложил до моего приезда. Из беседы с археологом, которая продолжалась в общей сложности 48 часов, и появился этот рассказ.

В 1856 г. на территории нынешнего Пакистана было сделано изумительное открытие, которое научный мир оценил по достоинству лишь много лет спустя. У небольшой деревушки Хараппа археолог Александер Каннингам нашел загадочный предмет: на камне цвета слоновой кости были высечены горбатый бык и неизвестные знаки, напоминающие иероглифы.

Холм, где обнаружилась находка, был «сложен» из красного обожженного кирпича. Английская компания, строившая в то время стратегическую дорогу с юга на север, разрушала остатки древних строений и использовала их как балласт для железнодорожного полотна. Много лет брали отсюда кирпич для своих построек и жители окрестных деревень. Так исчезал с лица земли один из уникальных городов древности, куда в 1921 г. приехал археолог Р. Сахни.

Не прошло и года, как мировая научная пресса запестрела сенсационными сообщениями о существовании древнейшей цивилизации долины Инда. Важнейшим тому свидетельством было открытие еще одного города — Мохенджо-Даро, находившегося от Хараппы на расстоянии 400 миль, но имевшего с ним много общего. Индийские ученые Р. Сахни и Р. Банерджи откапывали

улицы городов-близнецов: одинаковые прямоугольные кварталы с четкой планировкой, застроенные кирпичными домами. Поражало сходство архитектуры, строительных приемов и материалов. Разница была лишь в том, что Мохенджо-Даро не был расхищен предприимчивыми подрядчиками, а поэтому сохранился гораздо лучше.

Экспедиции из разных стран, возглавляемые видными учеными, устремились к холмам Хараппы и Мохенджо-Даро, постепенно освобождая от земли новые и новые строения и кварталы неизвестных науке городов. Так явилась миру хараппская цивилизация, которую называют также индской культурой.

Десятки находок рождали сотни загадок. Многие археологи отрицали самостоятельный характер индской культуры, считая ее восточным вариантом шумерской цивилизации. По утверждениям других, Хараппа и Мохенджо-Даро вовсе не походили на своих ровесников из Шумера, Элама и раннединастического Египта. У городов Двуречья была иная планировка, а основным материалом для построек служил кирпич-сырец. Судя по шумерским письменным источникам, другими были образ жизни жителей Двуречья и их мировоззрение. Ученые упорно искали упоминаний о вновь открытых городах в «Ригведе» — древнейшем из дошедших до нас литературном памятнике Индии, но обнаружили лишь туманные намеки об укрепленном городе — «пура», населенном «хитрыми купцами». А в то же время в долине Инда жили легенды о прекрасном богатом городе: свободные и красивые люди, населяющие его, прогневили богов, и он рухнул в пропасть.

Как бы в подтверждение легенды, музеи пополнялись новыми экспонатами: голова жреца, высеченная из камня, женские украшения, доски с изображениями жертвенных животных и, наконец, письменность, которую до сих пор не удалось расшифровать.

Мы стоим на высоком холме, с которого открывается величественная панорама Мохенджо-Даро. На огромной площади, занимающей почти 260 га, из-поД барханных песков и редкой поросли колючих кустарников проглядывают целые кварталы и отдельные сооружения «Холма мертвых» (так переводятся слова «Мохенджо-Даро» с языка синдхи). Холм венчает буддийская молитвенная ступа, но она была построена во времена Кушанского царства, минимум через 15 веков после гибели Великого города.

— Вполне возможно, что в толще холма, под ступой, еще скрыты главные сюрпризы Мохенджо-Даро, — объясняет Щетенко. — Ведь на его склонах жили «сильные мира».

Я мысленно еще раз поблагодарил судьбу, что мне довелось осматривать эти места со специалистом. Все увиденное накануне наполнялось определенным смыслом, обретало вполне конкретную историческую плоть.

У подножия западного склона холма — огромный бассейн. С двух сторон ведут к воде каменные ступени.

— В древности они были выложены для удобства плахами из ценного дерева, — утверждает Анатолий и показывает пазы у каждой ступеньки. — Можно с уверенностью сказать, — добавляет он, — что бассейн был местом ритуальных омовений, так как заполнялся водой из вырытого рядом колодца, и уровень ее не превышал 30–40 см. По всему периметру расположены индивидуальные кабины, где, вероятно, перед совершением обряда нужно было омыть тело.

Втроем мы обходим гигантский амфитеатр раскопок, и каждого волнует свое. Щетенко весь ушел в туманные дали прошлого и хронологию изучения останков города, который восстанавливается по частям, как скелет динозавра. Марину увлекли обломки гончарной посуды, в изобилии валяющиеся под ногами, «но только те, которым пять тысяч лет».

— Если ты хочешь коллекционировать их, — наставляет Щетенко, — то осколки нужно вымачивать в течение трех недель, ежедневно меняя воду, чтобы избавиться от соли.