Семнадцать белых роз
Шрифт:
Всю последующую неделю Сид не отходил от отеля дальше чем на два километра. А когда Элли пыталась гулять с ним в лесу, он наотрез отказывался ступать за пределы мощеных дорожек или асфальтированного шоссе. К тому же в среду начался обещанный Генри сезон дождей, над их отелем часто гремели грозы, и Сида пришлось забрать из персонального люкса, потому что он сильно скулил и боялся по ночам.
Общества Генри они лишились уже в понедельник. Вопреки его обещанию увидеться на следующий день, сходить еще раз порыбачить, научить Сида ловить
…Проспав сутки после неудавшейся рыбалки, Элли проснулась в прекрасном расположении духа. Немного собравшись с мыслями и пощекотав себя приятными воспоминаниями, она решила принять предложение Генри перейти на «ты» и — очень даже может быть — завести небольшой курортный романчик… Тем более что Майку она, в общем-то, ничего не обещала.
Но грустный метрдотель передал ей письмо, которое, по его словам, доставили вчера глубоким вечером.
— Он хотел к вам подняться, но ведь вы просили меня никого не пускать до утра… Тогда он написал вот это.
Совершенно разочарованная, она взяла конверт и побрела в номер.
«Элли, почему вы отключили мобильный? Я вынужден улететь в Лос-Анджелес, потом буду в Нью-Йорке. Очень огорчен, что не удалось встретиться перед отлетом.
Я буду скучать. Честное слово!
Как только появитесь в Штатах, сразу же позвоните мне, я хочу вас видеть. Еще раз подумайте над моим предложением, но даже если и откажетесь, надеюсь, что на нашу дружбу это не повлияет.
Ваш Генри».
— Вот и все, Сид, — сказала она, поглаживая рыжую голову спаниеля. — Остались мы с тобой снова одни.
Впервые за проведенные здесь дни она пожалела, что приехала одна, и не с кем теперь поделиться переживаниями и противоречиями, которые терзали душу. А ведь еще в пятницу она радовалась своему одиночеству и считала Генри возмутителем спокойствия, от которого лучше избавиться!
Два дня она ходила, словно привидение, и даже обрадовалась, когда начались дожди и лишили ее возможности выбираться на улицу. Сид, кстати, совершенно перестал тащить ее к синему дому на склоне. Наверное, он хорошо знал, благодаря безошибочному собачьему чутью, что там никого нет.
В общем, в среду, дойдя до полного отчаяния, она позвонила Валентине.
— Ну как? Ты совратила всех отдыхающих мужчин или только еще половину? — бодро спрашивала подруга. — А мне тут Сид все телефоны оборвал. У него, наверное, приступ ревности. Или раскаяния. Я еще не решила, чего именно. Или он сам не решил.
— А больше ты никого не видела? — быстро проговорила Элли.
— Майка не видела.
— Представляешь, — тоскливо начала Элли, — мы тут познакомились с Генри Микстом… И он меня соблазнил на…
— Так ты вроде бы с ним уже знакомилась! Подожди, ЧТО он тебя?.. СОБЛАЗНИЛ? Как это тебе удалось?!!
— Да ничего мне не удалось. Просто мы… провели вместе почти
— Я так и знала!
— В лесу, Валентина, в пещере. Мы не знали, как согреться, и поэтому…
— Ты не стала уступать его мне, потому что сама положила на него глаз! Только сразу не призналась!
— Не волнуйся, мы не переспали. Мы просто спасались от холода и дождя. И теперь я не знаю, что делать с Майком. Представляешь, они знают друг друга с детства, потому что учились в одной школе! Майк…
— Неужели ты всерьез думаешь о Майке? Он же еще мальчишка!
— Нет, Валентина. Он не мальчишка. А думаю я, к сожалению, не о нем.
— Понятное дело! Не каждый день спишь с голливудскими продюсерами в пещере.
— Мне одиноко, потому что он так внезапно уехал, а мы с ним… — Ей было трудно говорить. Элли принадлежала к категории тех девушек, которые не пересказывают подругам подробности свиданий. Если вообще о них говорят. — Не важно. Сид, кстати, его обожает. И это взаимно.
— Он в порядке?
— В полном. Только теперь боится грозы. А жить он предпочитал у Генри.
— Вы уже называете друг друга по именам?
— Да, и перешли на «ты»… — Она вздохнула, вспомнив обстоятельства этого «перехода» и поцелуй, к которому она так легкомысленно отнеслась тогда, утром.
— Да, ты времени даром не теряла. Это судьба, Элли. Он тоже поехал туда отдыхать, и вы встретились?
— Нет, у него здесь свой домик в горах.
— Что-то я не слышала, чтобы голливудская публика рвалась к северным красотам Европы. Обычно они…
— У всех вкусы разные. Тем более что домик у него не один. Он сказал «есть, где потеплее».
— Ну слава богу! А то я думала, он не от мира сего. А меня такие люди настораживают.
Валентина помолчала, словно на что-то решаясь.
— Кстати, о домиках… В общем, Элли, твоя мама не одобряет того, что ты скрыла от нее миллион.
— Что?
— Да, и Сид тоже. Но ему я ничего не рассказывала! — поспешно добавила она.
— Что?
— Ну я… Просто твоя мама звонила вся встревоженная, спросила, где ты. Пришлось сказать, что тебя услали на курорт. А она разволновалась еще сильней: говорит, у нее же денег мало. Ну тут я ее и успокоила.
— Так. А кого ты еще «успокоила»?
— Сиду я ничего не говорила! Может, он от близнецов узнал?
— Валентина, я тебя убью.
— Нет, но я действительно никому не говорила, кроме твоей мамы. Ты у Джима спроси. Или у своего ненаглядного Майка.
— Не говори так про Майка!
— Элли, ты сумасшедшая. У тебя Генри Микст на шее виснет, а ты грезишь о каком-то нищем журналисте.
— Что тебе говорил Сид? — оборвала ее Элли.
— Да ничего! Он сказал, что раз все так хорошо складывается, значит, тебе будет не так неприятно узнать, что ты уволена. Кстати, ты уволена! Да. А потом он еще два раза звонил и вел светские беседы… Слушай, может, он в меня влюбился?