Семнадцать мгновений летнего дня
Шрифт:
Наконец, когда мы совсем выбились из сил и Лизка сопела, как простуженный мамонт, ручей смилостивился, разлился в озерцо-лужу, в которую он с весёлым журчанием лился из трубы в склоне оврага. Вокруг него площадка была выложена садовой плиткой – по всей видимости, к источнику ходили люди. И ходили часто, что не могло не радовать. Мы были не посреди дикого леса…
– Ну, кажется, мы дошли, – я обернулся к Лизе. – Ты как?
– Отлично, – устало буркнула она и тут же полезла умываться, а потом сложила руки горстью и напилась прямо из этого рукотворного водопадика.
Когда мы вернулись к машине, Саня уже без дела восседал на крыше нивы, ковырял в штанине ножом Бондарева и задумчиво пинал ногой запаску. На капоте сушились его кроссовки.
На приближающихся нас он посмотрел без энтузиазма и сообщил ближайшей сосне, не пересекаясь с нами взглядом:
– Не, я не знаю, в чём тут дело. Надорвалась моя девка.
– Мы родник нашли, – вмешалась Лиза. – Если идти вдоль ручья направо, то там будет такой овраг, а из него – родник. И вода вкусная!
– И грязная, – тут же отозвался Саня, спрыгивая на землю. – Холин, пойдём, поговорим.
Я неохотно отошёл вместе с ним за машину и спросил обречённо:
– Морду бить будешь?
Саня обвёл меня печальным взглядом и сплюнул в сторону:
– С радостью, да, вроде, лучший друг. К тому же я уже остыл. Вовремя вы погулять смотались…
– Ну, прости, – развёл я руками. – Что сказать-то хотел тогда?
– Что мы застряли здесь надолго. Есть смысл кому-то отправиться людей искать.
– А с машиной кто останется?
– Я, – отрезал Шумахер. – Когда вас рядом нет, всё даже более-менее. Не нужно хотя бы ломать голову, как к этому недоразумению обращаться.
Я счёл тут за лучшее промолчать.
Идти, разумеется, вызвалась Лиза, но только добавила, что «сначала чуть-чуть отдохнёт» – этот «чуть-чуть» затянулось минут на сорок дрёмы на солнышке, но потом Лизка вскочила на ноги как ни в чём не бывало и со своим неугасимым энтузиазм спросила, кто с ней. Разумеется, я отпустить её одну не мог.
Саня забрался в машину на заднее сиденье и крикнул мне вслед:
– Если выберемся – ты встанешь на ролики, понял?!
– Тогда, может, мы тут останемся? – отозвался я, невольно улыбаясь. Это уже больше походило на Шумахера, чем печальные вздохи и рассуждения на тему «бить или не бить».
– Валите!
На том и порешили, и мы с Лизой двинулись в сторону шоссе, припомнив, в какой стороне я его видел, когда залезал на дерево.
Погода была чудесная – солнце, тёплый ветерок, птички щебечут, белки скачут через дорогу, дятел стучит, вороны каркают… Благодать, если не помнить, что мы застряли посреди леса, без связи, машины, и никто не знает, где мы. А ещё Саня на нас обижен, и у меня уже ноги от бесконечных прогулок туда-сюда отваливаются и спина
Лизка держалась молодцом, мычала всё ту же песню из фильма и шагала за мной след в след, а я в свою очередь ориентировался на отпечатки колёс Саниной нивы.
Позади вдруг раздался металлический грохот, как будто кто-то с размаху ударил железным прутом по листу жести. Заполошно каркая, взвились над лесом вороны. Впереди залаяла собака. Лизка остановилась, оглядываясь, и спросила неуверенно:
– Это что было?
– Знать бы мне… – вздохнул я, вслушиваясь в царящий над лесом гам.
И действительно – знать бы мне тогда… Но так в жизни не бывает, указателей о том, что можно остановиться, присесть и подождать спокойно, нам никто не ставит. Оно и к лучшему, наверное, а то человечество никогда бы так с места не сдвинулось.
Глава 13. Пионеры
Стоило солнцу скрыться за тучей, в лесу сразу словно свет погасили – стемнело, повеяло холодом, стало неуютно и тихо. Даже птицы примолкли, только изредка очередная ворона оглашала лес своим противным, тревожным карканьем. Лиза прекратила напевать, шмыгнула носом и ускорила шаг, стараясь держаться как можно ближе ко мне.
– Как ты думаешь, – отчего-то шёпотом спросила она, – а здесь маньяков нет?
Я рассмеялся, узнавая страшилку «московского ребёнка»:
– Какие маньяки, ты чего. Это же не парк городской, а лес!
– Да? А в лесу их не бывает? А вот в новостях… – Лизка робко взяла меня за руку и задумалась.
– Что здесь маньяку делать? Кто ещё попрётся помимо нас по этой дороге? Таких, как мы, больше не бывает!
Лизка закивала, но руки моей не выпустила. Сжимая её тёплую ладошку, я невольно улыбался, чувствуя, что всё ещё не очень плохо, не так уж я и устал. А потом и солнце выглянуло обратно, лес во мгновение ока стал снова летним, тёплым и светлым, вороны наконец-то замолкли, и впереди мне вдруг почудились голоса.
Мы с Лизой переглянулись и ускорили шаг. И впрямь впереди слышались голоса! Настоящие человеческие голоса!
На дорогу выскочила лохматая псина и залаяла на нас, грозно и как-то очень знакомо. Демонстрируя крайне сердитый вид, она наскакивала на нас, но в последний момент обязательно отступала в сторону, виновато махнув хвостом.
– Пёс, ты чей? – строго спросил я, вставая между дворнягой и Лизкой. Где-то я читал, что с собаками нужно разговаривать, демонстрируя свою уверенность, и тогда они не нападут.
Пёс продолжил лаять, не предпринимая попыток всерьёз на нас броситься, но нервируя.
– Шарик, пшёл отсюда! – раздалось впереди, и на дороге появился хозяин дворняг. – Фу, кому сказал, застрелю к ядрёной фене!
Пёс последний раз гавкнул и довольно потрусил к хозяину, показывая, какой он молодец: незнакомцев облаял, команды послушался…
Лиза толкнула меня локтём в бок и шепнула:
– Слушай… Мне кажется, или…
– А-артём Иванович? – громко спросил я.