Семья для мажора
Шрифт:
Все так же исподтишка она разглядывает именинницу, стреляя в нее быстрыми взглядами.
— Спасибо! — радостно благодарит Таня. — Выпьешь? — кивает на шампанское.
— Эмм… да. Спасибо… — бормочет та, прижимаясь щекой к плечу Баркова.
Сдернув фольгу, отправляю пробку в потолок, что вызывает небольшой пенный взрыв, который Таня приветствует радостным писком.
Улыбаясь от уха до уха, подставляет бокал.
Наливаю и Алёне тоже.
Ее пристальный взгляд на моем лице вдруг толкает к мысли, что ей чего-то от меня надо. От
— Никита, — вдруг выдает Таня. — Может хоть ты его вразумишь!
Это отвлекает, и я дергаю головой в ее сторону.
— Попробую, — отзывается Барков, расслабляясь на диване и забрасывая на шею сцепленные в замок руки.
Смотрю на Таню вопросительно.
— Я думаю, барную стойку нужно сдвинуть на чуть-чуть влево и сделать маленькую сцену для живой музыки, — деловым тоном сообщает она Баркову.
— У нас не будет живой музыки. У нас будет музыкальный автомат, — не имею желания вступать в спор по этому поводу.
Мой ответ заставляет ее щеки порозоветь.
Барков откашливается в кулак, а его девушка прячет глаза.
— Про это я тоже хотела сказать, — отпивает Таня шампанского. — У этих автоматов очень дорогая аренда, зачем он вообще нужен? Нужно смотреть в перспективе. Подумай! Можно расширить аудиторию
— Тань, — проговариваю по слогам. — Мы делаем не караоке-общепит. Сдай назад и проанализируй все, что я тебе говорил. Если нужно, я повторю.
— Я все помню, — вскидывает подбородок, — но думаю, ты делаешь глупость.
— Спасибо за мысли, — говорю раздраженно. — Но у меня есть стратегия. Это будет выглядеть так, как я сказал. Я в курсе, что такое живая музыка, и я отказался от нее не потому что у меня такой приход, а потому что так нужно.
— Я думала, ты открыт для обсуждений, — мятежно смотрит в мои глаза.
— Видимо нет. — Ставлю на стол стакан и встаю, собираясь отлить и упростить этой Алёне задачу.
Глава 17
Кирилл
Застегнув ширинку, нажимаю на слив и мою в умывальнике руки, после чего вырываю из бокса салфетку.
В кармане джинсов вибрация, которую улавливаю с опозданием. Башка достаточно мутная, чтобы в ней притормаживали нейронные связи, поэтому входящий от матери в данный момент вообще не в тему, но упершись рукой в стену, послушно принимаю вызов.
— Привет, — бормочу.
— Здравствуй, сынок, — вздыхает она.
Эта наша новая фишка.
Теперь она звонит каждый вечер, чтоб узнать, как у меня дела.
Это не самый нормальный порядок вещей, но я не возражаю. Думаю, ей тоже нужно время, чтобы привыкнуть к тому, что я больше не живу с ней в одном доме.
— Твоя бабушка настоящий партизан. Слова не вытянешь. Может хотя бы от тебя я узнаю, стоимость твоего проекта?
— Стоимость
В первую очередь я не хочу, чтобы об этом знал отец. Я сам попросил его мать, свою бабулю, никого не посвящать в суть наших с ней дел. С родителями матери я тоже общаюсь, просто они живут в соседней области. Дед до сих пор читает лекции по высшей математике в своем университете, поэтому переезд никогда не рассматривался.
— Могу я хотя бы взглянуть чем ты занимаешься? — спрашивает она. — Или это тайна?
— Не тайна. Если хочешь взглянуть, взглянешь.
— Это радует.
Помолчав, все же задает свой вопрос:
— Твои “каникулы” все еще продолжаются? Или тебе надоело по чужим квартирам болтаться?
Мне не надоело.
С каждым днем я все больше вхожу во вкус.
Кажется, до того дня, пока не свалил из дома, я не понимал всю степень своей угнетенности. Все из-за него. Из-за отца. Сейчас мне кажется, что я скорее сдохну, чем проиграю. Надеюсь, что я удачливый.
— Как дела у тебя? — перевожу тему.
— В конце недели командировка на два дня. Ты с кем-то встречаешься? — вдруг спрашивает она.
— Нет, — выпрямляюсь.
Из кабинки за спиной выходит какой-то пацан. Моет руки и направляется к двери.
— Вчера я видела Марину…
— Мне это не интересно.
— Ясно. Что ж, она передавала тебе привет.
Очень сомневаюсь. Все, что она может мне передать — это пожелание гореть в аду. После нашего последнего разговора мы ни единым словом не обмолвились, даже находясь в одном помещении. Это было давно, и я хреново те дни помню, потому что… тупо бухал несколько охрененных дней. После того, как Калинина попросила больше ей не писать и не звонить, я зависал в “Барабуле” гребаную неделю.
— Передай ей взаимный привет, — усмехаюсь.
Оборачиваюсь, потому что в отражении зеркала за своей спиной вижу Алёну.
Войдя в дверь мужского туалета, она с независимым видом осматривается, и это просто гребаная фантастика!
— Пздц… — бормочу в трубку, пораженный.
— Что? — переспрашивает мать.
— Ничего, — откашливаюсь, наблюдая за тем, как эта девица складывает на груди руки и впивается в меня глазами. — Мне идти надо.
— Ладно. Спокойной ночи.
— И тебе, — сбрасываю вызов и толкаю телефон в карман. — Ты в курсе, зачем люди в туалет ходят? — спрашиваю, развернувшись.
— Я не стеснительная, — пожимает она плечом.
— То есть, я могу помочиться? — киваю на писсуар.
— Если тебе не терпится.
Мне не терпится узнать, какого хрена ей от меня нужно.
— Я весь внимание. — Кладу на пояс руки.
Дальше случается волшебство.
Ее лицо становится напряженным, и я вопросительно выгибаю брови.
Заправив за уши волосы, прячет ладони в задние карманы своей короткой юбки. Облизнув губы, кусает их, продолжая долбить меня этим пристальным взглядом.