Семья Карновских
Шрифт:
— Красивый мой, сладкий мой, — щебетала она ему на ухо.
Егор не мог поверить, что она говорит эти слова ему, ведь он всегда считал себя отвратительным уродом. Жизнь обрела смысл. Величайший смысл жизни он познал чуть позже, когда весь кемп отправился спать.
Черная и мягкая, словно бархат, ночь укрыла горы, только светлячки мерцали в темноте. Едва вырисовывались силуэты домов, палаток и горных вершин. Эхо повторяло пение, смех, женский визг, стрекот цикад и собачий лай. Парочки шныряли по лагерю в поисках укромного местечка. Из бунгало и палаток, из кустов и высокой травы доносился нежный шепот. Эрнст Кайзер повел Егора и девушек подальше.
— Не беги, Эрнст, — пискнула Розалин, — я ничего не вижу.
— Не наступи на кого-нибудь, тут парочки
Лотта согнулась пополам от хохота. Ей все казалось смешным: и наступить на кого-нибудь, и зацепиться за куст, и наткнуться на камень, и даже то, что им негде было сегодня ночевать. В кемпе не нашлось места не только в бунгало или палатке, но даже в гараже. За два доллара, которые заплатил Егор, им выдали несколько солдатских одеял, дырявый кусок брезента и четыре штанги, чтобы они соорудили навес. Нагруженный этим брезентом и одеялами, Эрнст Кайзер шагал и шагал во тьму.
— Куда мы идем? — озабоченно спрашивала Розалин.
— Какая тебе разница? — отвечал Эрнст и шел дальше.
Вдруг он остановился и сбросил поклажу.
— Вот тут будет хорошо, — сказал он, не поинтересовавшись, что думают другие.
Быстро и ловко он воткнул штанги и растянул на них брезент.
— Розалин, отбрось камни и залезай под одеяло, — велел он своей девушке.
Она молча выполнила приказ. Лотта забралась под другое одеяло и расхохоталась во все горло.
— Ты чего? — встревоженно спросил Егор.
— Ничего, милый. Сними мне ботинки, — попросила она.
Вдруг она перестала смеяться и прошептала ему на ухо:
— Укрой меня, мне холодно.
Стрекотали цикады в безлюдных горах. Ухнула сова.
— Что ты молчишь, милый? Разве ты не счастлив? — прошептала Лотта.
Егору давно так сильно не хотелось жить. Он не мог говорить от величайшего счастья, которое выпало на его долю.
Сквозь дыры в брезенте смотрели огромные, ясные звезды.
Доктор Зигфрид Цербе рассчитывался с Егором Карновским далеко не так щедро, как обещал вначале.
Он совершенно не стремился сделать Егора истинным арийцем, чтобы он мог вернуться в клан Гольбеков, и даже больше не обещал ему такого подарка. Доктор Цербе перестал снабжать Егора деньгами. Теперь он платил только за доставленные сведения, причем мало платил.
Во-первых, таков был его метод: не церемониться с информаторами, особенно с мелкой шушерой. Доктор Цербе знал: агенты секретной службы как падшие женщины. Сбить их с пути трудно, нужно много времени, денег и красивых слов. Зато когда у них уже нет обратной дороги, они опускаются все ниже и стоят все дешевле. Чем строже, жестче и требовательнее их хозяин, тем они покорнее. Доктор Цербе уже не раз успешно применял этот метод, применил он его и к Егору Карновскому. В первый месяц он был с ним ласков, улыбался, обещал всяческие блага, щедрой рукой давал денег. Но медовый месяц миновал, и доктор Цербе стал требователен, суров и скуп.
Во-вторых, доктор Цербе разочаровался в новом агенте, от которого ожидал очень многого, особенно из-за его еврейской крови.
Доктор Цербе всегда был высокого мнения об этой расе, он не любил ее, но восхищался ею. В университете он не связывался с теми, кто хлещет пиво, фехтует на шпагах и гоняется за женщинами, но дружил с еврейскими студентами, среди которых было немало книжных червей и одаренных начинающих литераторов. Позже он отирался в еврейских салонах. Правда, он завидовал представителям этой расы, даже ненавидел их, потому что самые видные из них не ценили его стихов и драм. Но, несмотря на ненависть, не переставал удивляться еврейским талантам, амбициям и энергии. Чем сильнее он завидовал и ненавидел, тем выше становилось его мнение. Со временем он стал переоценивать их силы и способности, как верят в сверхъестественную силу колдуна. Образованный человек, доктор Цербе, однако, был не чужд суеверий и скрытых страхов. Недаром он рос в семье сельского пастора. Страх перед черноглазыми и черноволосыми сыновьями Израиля сохранился в нем с детских лет. Убежденный
Поэтому он и вцепился с такой силой в хилого еврейского паренька, приславшего ему столь откровенную исповедь. Доктор Цербе полагал, что умеет читать между строк. У него была привычка по-своему истолковывать чужие мысли, читал ли он книгу, древнюю рукопись или обычное письмо. Письму Йоахима Георга Гольбека он тоже предал собственный смысл. Ему хватило того, что в человеке была еврейская кровь.
Доктор Цербе знал, что эти люди во все времена честно трудились на своего хозяина. Будь это бородатый Ицик в длиннополом кафтане на службе у помещика, или бритый Мориц во фраке, коммерции советник при дворе императора, или даже выкрестившийся театральный директор, адвокат или агент, они всегда вносили энергию и инициативу во все, за что брались. И самыми деятельными были те, кто предал своих братьев. Вот почему доктору Цербе так хотелось иметь на службе еврея.
Он возлагал на Егора Карновского очень большие надежды, и таким же большим оказалось разочарование.
Егор Карновский совершенно не проявлял инициативы на службе. Он был всего лишь солдатом, как его дядя Гуго, он только выполнял приказы. Но доктору Цербе нужен был человек, способный на выдумки, послушных солдат ему и так хватало.
— Нет, мальчик, — сказал он ледяным тоном, — я ожидал от тебя большего.
Егор Карновский не понял, почему доброе лицо господина доктора стало холодным и неподвижным.
— Но ведь герр доктор всегда был мной доволен! — удивился он. — Герр доктор меня хвалил!
Доктор Цербе не захотел слушать всякую ерунду.
— Ты слишком наивен, мальчик, — процедил он. — Или, лучше сказать, глуп.
Егор не поверил своим ушам. До сих пор он слышал только похвалу. От обиды он хотел что-то возразить, но доктор Цербе велел ему помолчать. Он очень глуп, если думает, что доктор Цербе купил кота в мешке. Он был с ним ласков и давал ему денег не потому, что обманывался на его счет, но потому, что хотел его приободрить, придать мужества. Но больше доктор Цербе не будет швырять государственные деньги на ветер. Он не собирается платить молодому человеку за то, что он шляется по пивным и гуляет с девушками.
Егор Карновский сделал попытку оправдаться, но доктор Цербе снова не дал ему говорить.
— Не пытайтесь отрицать, молодой человек. Я все знаю, меня не обманешь, — сказал он, холодно глядя мутными глазами, влажными, будто он только что плакал.
Егор опустил голову. Внезапно до него дошло, что он попал в сети к этому маленькому, бледному человечку, который все знает и видит его насквозь. Ему стало страшно. То, что он даже не мог отвечать, но только молчать и слушать, сломило его гордость и упрямство. Он понял, как он ничтожен. Он опустился на самое дно. Терять было нечего, и Егор пообещал господину доктору, что будет стараться и все сделает. Только пусть герр доктор еще раз проявит свою доброту и даст немного денег, а он их непременно отработает.