Семья Рубанюк
Шрифт:
— Хороший… Что же, и на ужин товарищеский не собираетесь?
Оксана покачала головой.
— Так хоть дома Новый год должны как следует встретить, — сказал Романовский, расстегнув шинель и доставая какой-то сверток и небольшую бутылку с вином.
— Спасибо, Александр Яковлевич! Зачем это?!
Оксана покраснела. Внимание Романовского было ей приятно и в то же время восстановило против него.
— А я вот… написала, — произнесла она, стараясь быть решительной.
Романовский подошел к свету, быстро прочитал
— Что ж! — сказал он, и голос его дрогнул. — Давайте обсудим… — Он сел, снял шапку. — Мне все же из рапорта не совсем понятна ваша просьба. Вы знаете, что я привык работать с вами… Мне будет без вас трудно.
— Вы все отлично понимаете, — сказала тихо Оксана, машинально перекатывая с ладони на ладонь бумажный комочек. — Не прикидывайтесь…
Она сознавала, что говорит слишком резко и даже грубо. Но инстинкт подсказывал, что эта резкость как-то защищает ее.
Александр Яковлевич в раздумье нагнул голову, медленно шевелил пальцами. В полутьме крупные кисти его белых рук выделялись особенно отчетливо.
— Оксана!
Она мельком взглянула на врача и снова опустила глаза.
— Я мог бы поддержать вашу просьбу, если бы не знал, что это плохо для дела…
— Помощниц у вас и без меня не мало.
— Дело не в количестве.
— Помощницу вы всегда найдете, — продолжала Оксана ломким голосом. — Вы умный, поймете… Я не имею права оставаться рядом… Лучше расстаться. О вас я буду вспоминать с благодарностью. Вы многому научили меня…
Романовский встал и, тяжело поскрипывая половицами, зашагал по горнице.
— Вот что, — сказал он спокойно, — порвите ваш рапорт и забудьте о нем. Никуда я вас отпускать не намерен.
— Я не порву его.
— Порвете!.. У меня достаточно силы воли, чтобы… не мешать вам работать…
Романовский кинул рапорт на стол.
Не прощаясь и не глядя на Оксану, он шагнул к двери, долго не мог нащупать в полумраке щеколду.
Мария Назарова, московская знакомая Петра, добилась своего: отправки на фронт. Пройдя двухмесячные курсы снайперов под Москвой, Мария с пятью подружками приехала на Северо-Западный фронт. Старшей группы была ефрейтор Саша Шляхова, комсомолка из оккупированного врагами Запорожья, получившая за отличную стрельбу именную снайперскую винтовку в подарок от ЦК комсомола.
В группу входили, кроме Маши Назаровой, сибирячка Нина Синицына, прозванная за свои рыжие волосы «Золотым теленком», Зоя Прасолова из Челябинска и две студентки Московского университета — Клава Маринина и Люба Сарычева.
Из эшелона выгружались перед вечером, невдалеке от разрушенной станции. Майор Ларина — политработник снайперских курсов, сопровождавшая девушек, отправилась в штаб фронта, пообещав Шляховой и всем остальным заехать навестить их, как только будут улажены все вопросы.
Попутная машина довезла группу Шляховой до деревушки, где
— За вами другую машину от командира дивизии пришлют…
Близилась ночь, дивчата озябли, и Шляхова пошла искать избу для ночлега.
Вскоре она вернулась и повела свою группу к крайней избе.
— Принимайте гостей, товарищи! — звонко сказала она, появляясь на пороге.
— Тут и так гостей… со всех волостей, — неласково пробасил голос из темного угла за печкой. Его перебил другой, веский и по-начальственному строгий:
— Отставить!
Из-за стола поднялся круглолицый, коренастый солдат со светлыми волосами, торчащими ежиком.
— Заходите, дивчата. Ничего, как-нибудь потеснимся… Приберите свои манатки, бородачи…
Солдаты, преимущественно пожилые и степенные, из дорожной команды, встретили девушек сперва недружелюбно: и без них было тесно. Но, узнав, что располагаются они ненадолго, согласились потесниться.
С любопытством поглядывая на входивших девушек, солдаты стали складывать в угол инструмент, вещевые мешки, котелки.
— Вам, видать, поужинать, дивчата, надо? — по-хозяйски заботился круглолицый, бывший, видимо, старшим в избе. — Сейчас мы вам стол ослобоним… Кипяточек остался…
— Устроимся, вы не беспокойтесь, — заверила его Шляхова. Обязанности старшей она выполняла не без гордости. — А от кипятка не откажемся…
Девушки сильно устали и проголодались. Скинув шинели, они расположились вокруг стола и дружно принялись за консервы. Солдаты, не желая им мешать, уселись в сторонке, на полу и у печи.
Солдат с темной щетиной на небритых щеках и вислыми усами поставил на стол большой черный чайник с кипятком.
— Вы что же, дочки, по связной линии на фронт? — поинтересовался он.
Это был тот самый солдат, который встретил девушек так негостеприимно.
— Нет, мы не связистки, — ответила Мария, посмотрев на него через плечо.
— И, видать, не милосердные сестры… — высказал догадку солдат.
— Мы с банно-прачечного…
Девушки дружно рассмеялись. Солдат, не желая оставаться в долгу, тем более, что к разговору прислушивались его товарищи, притворно вздохнул:
— Многовато нынче девок на фронте… В первую германскую меньше было…
— Мы снайперы, — сказала Мария. — Понятно?
— Ишь ты! — то ли с уважением, то ли с недоверием процедил солдат. — Стало быть, и стрелять умеете?
— Они и тебя еще, Осип, научат, — вмешался круглолицый. — Что ты пристал к дивчатам? Дай им спокойно повечерять.
— Я не мешаю.
Солдат прикурил от коптилки погасшую самокрутку и с достоинством отошел к печке.
— Нет, ты брось! — сказал он кому-то приглушенным, ворчливым голосом. — При лазарете или там, при связи, одно… Это акурат бабье дело…