Семья Рубанюк
Шрифт:
— Да-а, — задумчиво говорил тем временем девушкам круглолицый солдат. — Это верно, что такой войны еще не бывало…
И, следуя каким-то своим затаенным мыслям, вслух размышлял:
— Конечно, снайперскому делу ловчей нашего брата, мужика, учить… Опасное оно дело…
Говорил он доброжелательно, с уважением поглядывая на девушек, но было заметно, что и он не слишком доверяет их военным способностям.
С рассветом солдаты ушли на работу, и в избе стало просторнее.
Девушки сидели у замерзшего
Наконец, уже в полдень, у крыльца остановилась полуторка. Саша выбежала из избы, за ней высыпали остальные:
Атамась, в белом, перетянутом ремнем полушубке, в добротных валенках, заглушил мотор и неторопливо вылез из кабины. Он обежал живыми черными глазами стройных дивчат в ладно подогнанных военных гимнастерках и довольно усмехнулся:
— Сдается, акурат по адресу. Это вас везти?
— Если вы от командира дивизии, то нас, — ответила Саша нетерпеливо: на морозном ветру стоять было холодно.
— А хто тут у вас за командира?
Атамась держался с великолепным достоинством, отлично понимая: по тому, как он, бывалый фронтовик, отнесется к новичкам, будут судить о всей дивизии полковника Рубанюка.
— Вы, товарищи дивчата, зря вот на холоде торчите, — с покровительственным видом заметил он, извлекая из кабины ватный стеганый чехол для радиатора. — Зайдэм в хату, там и договорымось…
Он открыл мотор, покопался в нем, попробовал ногой скаты. Потом залез в кузов, старательно расстелил сбившуюся солому, а войдя в избу, еще раз поздоровался.
— Командыра дывызии прывиз, — сказал он словоохотливо. — Тилькы у ных зараз совещание, нэ змоглы прыйты.
— Землячок? — спросила Шляхова, радуясь тому, что услышала родной язык.
— А вы звидкиля?
— 3 Запорижжя.
— А я з Ахтыркы. Будемо знайоми.
— Грийтэся та поидемо, — сказала Шляхова.
— Мы давно вас ждемо.
Атамася задел требовательный, начальнический тон, каким разговаривала с ним, ординарцем командира дивизии, водителем первого класса, эта дивчинка.
— Легко сказать: «поидемо»! — произнес он самолюбиво. — Сугробы понаметало такие… Не ручаюсь…
— Доедем!
— С таким орлом и не доехать! — польстила Атамасю Зоя Прасолоза. — Вы, наверно, давно на фронте?
Атамась промолчал. Он вспомнил все разговоры, которые слышал в штабе дивизии о предстоящем приезде девушек-снайперов, и сейчас, разглядывая лица этих самоуверенных, щеголевато одетых дивчат, мысленно заключил: «Нажылы на свою голову морокы. Верно командыры казалы»… Но Атамась помнил и наказ полковника Рубанюка: «Доставить в порядке…»
— Давайте собираться, девочки, — приказала Шляхова.
— То, раз так, время терять не будемо, — решил Атамась, поднимаясь. — Смеркается рано.
— Вот это деловой разговор, —
За деревней, едва отъехали километра два, машина, как и предвидел Атамась, увязла в снегу.
Девушки даже обрадовались этому: они сразу, едва только выехали из деревни, стали зябнуть.
Сугробы намело глубокие, понадобилось немало усилий, чтобы вытащить машину.
Но через некоторое время грузовик снова влетел в рытвину, занесенную снегом, и повозиться около него пришлось еще дольше. К штабу батальона, где должны были разместиться снайперы, добрались лишь поздним вечером, в темноте. У контрольного поста, из кустарника, окликнули:
— Привез, Атамась?
— Так точно, товарищ капитан!
К машине подошел капитан. Он, видимо, ждал давно и изрядно замерз. Молча наблюдая, как девушки выбираются из кузова, капитан постукивал ногой об ногу, потом, также молча, повел их куда-то узенькой тропинкой, протоптанной в снегу между высокими елями.
Он шагал быстро, девушки едва поспевали за ним, и по его пренебрежительному молчанию и отрывистым фразам Саша Шляхова заключила, что капитан не очень-то рад их приезду.
— А хозяева не очень-то приветливы, — шепнула она Марии.
— Даже не поинтересовался, как доехали, — вполголоса откликнулась та.
Впрочем, девушкам сразу же пришлось изменить свое мнение о гостеприимстве фронтовиков, как только они попали в подготовленный для них блиндаж. Жарко натопленная печка, чисто вымытые деревянные полы, аккуратные нары… На столике стояла даже керосиновая лампа, настоящая лампа со стеклом, вместо коптилки из снарядной гильзы.
— У вас все так… хорошо устроены? — спросила капитана Клава Маринина, поведя рукой вокруг.
— Обстроились, — уклончиво ответил тот. — Живем здесь давно.
Сейчас, при свете лампы, капитан выглядел не таким угрюмым, как вначале показалось девушкам. Смуглое, тщательно выбритое худощавое лицо его, с коротко подстриженными темными усами над сухими тонкими губами, было бы мало приметным, если бы его не украшали удивительно выразительные спокойные глаза. Черные, влажно-блестящие, они сразу же приковали к себе внимание девушек: так привлекательна была в них жизнерадостная, немного лукавая усмешка.
Капитан присел на корточки, подбросил в жарко полыхающую печь-времянку березовых чурок.
— В ведре чистая вода, — сказал он, выпрямляясь. — Можете с дороги умыться. Потом ужин принесут.
Капитан прикурил от головешки и вышел. Вернулся он через полчаса в сопровождении двух солдат. Они принесли котелки, термос с ужином, покрыли стол чистым куском полотна и, с откровенным любопытством посмотрев на девушек, ушли.
— Садитесь! — предложила Саша капитану, когда девушки разлили в ярко начищенные котелки дымящийся наваристый борщ.