Семья Рубанюк
Шрифт:
— Я об этом всю дорогу мечтаю, из думок не выходит, — откликнулся Гайсенко, лаская глазами новенькие экскаваторы, скреперы и другие неизвестные ему машины, тесно стоящие на платформах встречного состава.
В Харькове они за неделю управились с делами. Бережно упаковав все добро и добившись от руководителей завода обещания прислать бригаду для монтажа и пуска гидростанции, Петро и Яков погрузили ящики с оборудованием и пятого декабря подъезжали к Богодаровке.
— Домой как будем добираться? — спросил Яков, когда они вышли
— Сегодня суббота? В Богодаровке базарный день. Наши должны привезти фрукты в ларек.
Петру необходимо было зайти в райисполком, повидаться с председателем и районным агрономом, затем доложить Бутенко о результатах поездки. Он взглянул на часы.
— Рано еще, седьмой час. Разыщем своих, потом уж я по другим делам пойду, — решил Петро.
Базарная площадь, до которой от вокзала было рукой подать, встретила их обычным многоголосым ярмарочным гомоном, толкотней, мычаньем скота, бойкими выкриками торговок, запахами конского пота, прелого сена, вареного мяса.
— Хорошо, что при коммунизме не будет всего этого содома, — сказал Петро, пробираясь между тесно составленными возами и ручными тачками.
— Покуда от содома этого не избавились, Остапович, надо нам все-таки поснедать. — Гайсенко с аппетитом втянул ноздрями острый запах чесночной колбасы!
— Найдется у своих что-нибудь, — возразил Петро, не доверявший базарным стряпухам.
Возле ларька с самодельной вывеской «Колхоз „Путь Ильича“» всегда оживленно толпились покупатели. Криничанские яблоки — папировка, пепин литовский и особенно желтый ранет (гордость Остапа Григорьевича) — раскупались нарасхват. Дела в ларьке шли бойко, и колхоз положил уже на свой текущий счет порядочную сумму.
Деньги нужны были до зарезу на покупку скота, на строительство, и Петро хозяйственно прикидывал, как в будущем году он вывезет на базар не только фрукты и овощи, но и птицу и яйца с фермы, мед, плодоягодное вино, арбузы и дыни, брынзу, масло.
— Никогда не предполагал, — признавался он как-то Бутенко, — не думал, не гадал, что торгашом доведется сделаться… А сейчас хожу по колхозу и во все закутки заглядываю. На чем еще можно сэкономить, что еще продать?
— А ты как думал? — посмеивался Бутенко. — Без этого пока не обойдемся. Тут, брат, мудрая диалектика. Хочешь, чтобы поскорей с рынками, деньгами и прочими подобными штуками развязались, торгуй поэнергичней.
Правление выделило в ларек разбитную, грамотную колхозницу Степаниду Горбань, а в помощь ей хромого подростка из садоводческой бригады.
Еще не доходя до ларька шагов пятнадцати, Петро услышал сочный, звонкий голос Степапиды:
— Возьмите вот еще этих, дамочка. Ой же, и яблука! Ой же, солодкие, мед, а не яблучки… Потом еще раз придете. А вот еще сорт… До чего ж духовитые да нежные!.. Кисленькие? Есть и кисленькие… Нигде таких и не шукайте, не найдете. Винные, пахучие…
Язык ее работал без умолку, руки ловко и сноровисто взвешивали, перебирали, перекладывали товар.
— Не Степанида, а станковый пулемет «максим», — восхищенно сказал Яков.
— С прибытием! — крикнула Степанида, издалека заметив Петра и Гайсенко. Приветливо блеснув быстрыми черными глазами, она одним движением перевязала пуховый платок на голове и, передав торговлю подростку, вышла к приехавшим.
— Ну, как дела, Степанида Пантелеевна? — здороваясь с ней за руку, осведомился Петро.
— Добре, Петро Остапович.
— Торговля, вижу, идет неплохо. А что в селе нового?
Петро расстегнул шинель, вытащил из кармана платок и, вытерев яблоко, с хрустом надкусил его.
— Две арбы сегодня Остап Григорьевич еще пришлют, — сказала Степанида. — Торговля дуже добре идет.
— Кто тут из села есть?
— Товарищ Громак и Супруненко приехали. У них в райкоме совещание. И учительница, Полина Ивановна.
Степанида внезапно спохватилась:
— Вы же с дороги! Есть хотите?..
— Догадалась, наконец, — добродушно проворчал Яков и первый шагнул в пристроечку ларька, заставленную ящиками яблок.
Пока они ели холодную курятину, квашеные помидоры, пирог со сливами, Степанида успела выложить криничанские новости. На строительстве гидростанции уже два дня работают все соседние колхозы — с подводами, лошадьми, волами. В самой Чистой Кринице дома не остается ни малых, ни старых. Все там… У Варвары Горбань родился мальчик… Приезжала из района милиция и арестовала сноху Малынца, Федоску…
— Я ж и забыла рассказать! — воскликнула Степанида. — Пашку Сычика, арестантюгу этого, полицая, поймали…
— Где ж его застукали? — спросил Яков и перестал жевать.
— Тут, в Богодаровке… По-разному люди толкуют. Одни говорят, на улице опознали, другие — на вокзале. Вроде у него билет уже был взятый. Морду себе завязал тряпкой и паспорт на чужое фамилие…
— Загнали волка в кут, там ему и капут, — с довольным видом проговорил Яков и отломил себе внушительный кусок пирога.
Часа полтора спустя Петро, сидя в просторном, заполненном людьми зале районного дома культуры, рядом с Громаком и Волковой, слушал доклад Бутенко о задачах партийных и комсомольских организаций в зимний период.
Пришел сюда Петре минут за десять до начала совещания, успел побеседовать с Громаком о криничанских делах, и тот, между прочим, сообщил, кивнув на Волкову, которая в эту минуту появилась в зале:
— Дивчина тебе подарок приготовила. И когда она только все успевает?
— А что такое? Какой подарок?
— Это ты у нее узнай, — лукаво посмеиваясь, ответил Громак.
В это время Бутенко начал доклад, и девушка, облокотившись о спинку стула, стоявшего впереди, приготовилась слушать его.