Семья Спеллман расследует…
Шрифт:
Когда бармен подал Дэниелу пиво, я очнулась и положила на стойку деньги.
– Я плачу.
Он повернулся ко мне и непринужденно спросил:
– Мы знакомы?
– Нет.
– Но вы хотите меня угостить?
– Да… в обмен на маленькую услугу.
– Какую же?
– Я вас угощаю, а вы отвечаете на мой вопрос. Идет?
– Сперва хотелось бы услышать вопрос, – сказал он, не притронувшись к пиву.
– За утро вы сыграли два теннисных матча. Первый был против мужчины лет пятидесяти. Вы оба играли отвратительно. Мне сразу показалось
– Понятно.
– Вы проиграли матч со слабым соперником, а потом разделали вполне способного.
– «Разделали». Хорошо сказано.
– Объяснитесь, пожалуйста.
Дэниел отхлебнул пива.
– Кто-то должен выигрывать, а кто-то – проигрывать.
Простота этого ответа меня огорошила. Сквозь призму тенниса Дэниел видел мир – вот это да! Вообще я не привыкла изумляться чему-либо, но на сей раз была по-настоящему поражена.
– И все? – спросила я, готовясь к побегу.
– И все.
– Как вас зовут? – Я уже слезла со стула.
– Дэниел Кастильо.
– Чем занимаетесь?
– Я стоматолог. – Его ответ был для меня точно удар в живот. Вот оно – наказание за все мои грехи!
– У вас выходной? – осведомилась я, буквально чувствуя, как бледнею.
– Да. Суббота и воскресенье, как у всех.
– Что ж, удачи! – напоследок сказала я, уже выбегая за дверь.
Дэниел поймал меня на улице, когда я почти села в машину.
– Что это было? – спросил он.
– А что?
– Как вас зовут?
– Изабелл.
– Фамилия?
– Не скажу.
– Чем занимаетесь?
– В смысле?
– Где работаете?
Стоило мне соврать, как я тут же об этом пожалела. А вскоре и поплатилась за свою ложь.
– Я учитель.
Мужчинам нравятся учительницы. Да и правда не пришлась бы Дэниелу по душе. Он бы подумал, что я за ним слежу, и стал бы расспрашивать, а я бы ничего не смогла ответить. Поэтому стать на время учителем было проще всего.
– Непохоже.
– Почему это? – Я даже немного обиделась.
– Мне кажется, вы недостаточно терпеливы.
– Не торопитесь с выводами.
– Можно пригласить вас на матч?
– Нет, я не играю. – М-да, не шибко умный ответ с моей стороны: на мне теннисная юбка, я только что просидела два часа в теннисном клубе и держу в руках ракетку. Надо было срочно сменить тему.
– Еще увидимся, док! – сказала я и прыгнула в машину.
Дэниел медленно развернулся и ушел. Провожая его взглядом, я думала: неужели это мой будущий Бывший № 9?
Когда я подъехала к стрип-клубу, Рэй вела светскую беседу с двумя проститутками. Она попрощалась с Киской и Тиффани и села в машину. Я отправила ее в магазин за какой-нибудь едой. Глядя, как из клуба выходят мужчины самых разных возрастов, размеров и цветов, мы жевали ореховую смесь, лакрицу и сырные чипсы.
– Зря ты чипсы купила, Рэй. Накрошим в машине.
– Ну,
– С каких это пор чипсы – нормальная еда? – спросила я, выбросив в окошко фундук в шоколаде.
– Зачем ты это сделала?!
– Все равно его никто не ест.
– Я ем.
– Что-то не припоминаю.
– Ем! В крайних случаях.
– Когда это?
– Когда кончается весь миндаль, кешью и арахис.
– Так не бывает.
– Еще как бывает! Приходит дядя Рэй и сжирает все, кроме фундука.
– Лучше попроси его сжирать смесь полностью. Разве фундук не напоминает тебе о том, чего ты лишилась?
– Нет. Лучше уж фундук, чем вообще ничего.
– Господи, с какой ты планеты?!
– С Земли.
– Это был риторический вопрос, Рэй.
– Ну и что?
– На них не отвечают.
– Отвечают, если очень хочется.
Наш спор мог бы длиться вечно, но в эту минуту объект вышел из клуба. Мы двинулись следом.
В тот вечер мы писали отчет вместе с Рэй, по ходу уничтожая ореховую смесь (включая фундук). Мама позвонила миссис Питерс и сказала, что ее муж не голубой. Я до ночи просидела в конторе, заканчивая бумажную работу.
Вообще-то я сказала себе, что никогда до этого не опущусь. И все-таки опустилась. Дэниел Кастильо – довольно обычное имя, но круг сужается, когда выбираешь одних стоматологов. К часу ночи я раздобыла номер его страховки, дату рождения, узнала семейное положение (холост), а также домашний и рабочий адрес. Я пообещала себе, что никогда не пойду на то, что однажды сделала со мной мама. Однако же пошла. Мне захотелось узнать побольше о Дэниеле Кастильо, а добывать сведения обычным способом так утомительно. К тому же они могут оказаться ненадежными.
Когда Петра делала мне очередную ежеквартальную стрижку в духе «Теперь тебе будет стыдно показываться со мной на людях», я задала ей назревший вопрос:
– Когда ты последний раз была у зубного?
– Не помню. Может, год назад.
– Не хочешь почистить зубы от зубного камня?
– А ты?
– Я не могу пойти к этому врачу.
– Слушай, ты о чем вообще?
– Я познакомилась с одним парнем. Он стоматолог! – выпалила я.
– Что?! Ты спятила?
– Он мне нравится. И я хочу убедиться, что он меня достоин.
Петра записалась к Дэниелу Кастильо на понедельник, три часа дня. Мы с ней заключили сделку: я плачу за лечение, а она осторожно задает врачу девять заранее приготовленных вопросов. Кое-что нельзя узнать из судебных архивов или за время короткой слежки. Вручая Петре отпечатанную анкету, я ожидала встретить сопротивление, но она с готовностью вызубрила все вопросы и отправилась на прием.
Через два часа мы встретились с ней в «Философском клубе» и заказали по пиву. Я настояла, чтобы Петра взяла в кабинет Дэниела диктофон: нельзя же в столь важном вопросе полагаться на ее дырявую память.