Семья Звонарёвых
Шрифт:
– А на юге что делается?– полюбопытствовал Зуев.
– Покажите-ка, молодой человек, ваши документы, а то разболтался я с вами, а вы, быть может, нарочно подосланный ко мне шпион, - сообразил наконец комендант.
Зуев предъявил документы и ответил на вопросы: какая батарея, куда едет. Комендант успокоился и продолжал:
– На юге тоже дело дрянь! Бьют нас австрияки и думать не дают. Под Замостьем, Томашевом и Красноставом разбили армию барона Зальца. Захватили станцию Травники неподалеку от Люблина и перерезали к нему дорогу. Правда, мы туда нагнали много войска, и все самого отборного - гвардию,
Комендант пошел проводить Зуева до самого эшелона, который уже перевели на 6-й путь.
– Как его фамилия-то?– поинтересовался Блохин, выслушав рассказ Зуева о встрече с комендантом.
– Подгузников.
– Подгузников?– рассмеялся Блохин.– Наверное, чистокровный русак. Немец в жизнь не стал бы носить такую страмную фамилию. А наш брат все снесет. В общем, хлопец он, видно, не вредный, этот комендант. Он теперь тебе вроде приятеля стал, коль столько растабарывал с тобой по-простому.
Вскоре эшелон тронулся.
21
В Люблин прибыли на вторые сутки ночью. Батарее было приказано немедленно сгружаться и с рассветом выдвинуться на фронт. Оставив Трофимова на разгрузке батареи, Борейко вместе с Зуевым отправился на розыски штаба, чтобы получить дальнейшие распоряжени командования.
Несмотря на ночь, город не спал. Многочисленные штабы заняли чуть ли не половину зданий города, но никто толком не знал, кому же придается тяжелая батарея. Старшие артиллерийские начальники обеими руками открещивались от тяжелой батареи, откровенно говорили:
– Кто ее знает, какой от нее прок в бою! Пожалуй, одно только беспокойство. Потеряешь тяжелую пушку - голову с тебя снимут. Лучше, чтобы их совсем не было.
Хоть и недолюбливал Борейко гвардейцев, называя их петушиным войском, годным только для парадов, но тут рискнул обратиться к ним. И правильно сделал. Молодые гвардейские генералы оказались меньшими рутинерами, чем армейское начальство. В штабе 2-й гвардейской дивизии командир артиллерийской бригады генерал фон Аккерман весьма любезно принял Борейко и с большой радостью заявил, что наконец-то у них появятся "швере гаубиц", которые обращали в бегство целые полки в Восточной Пруссии.
Вместе с Борейко он прошел к начальнику дивизии генералу фон Нотбеку.
– С завтрашнего дня ваша батарея зачисляется на все виды довольствия во вторую гвардейскую бригаду. Наше интендантство стоит рядом. Представьте туда с утра рапортичку со сведениями, сколько у вас людей и лошадей. Будете все получать там, - объявил Нотбек.
– А боеприпасы,
Нотбек и Аккерман задумались.
– У нас нет ни одного парка с тяжелыми снарядами. Придется спешно запросить командующего армией генерала Эверта. Но это раньше утра не сделаешь. Штаб армии не любит, чтобы его беспокоили такими вопросами в ночное время, - совершенно серьезно ответил Аккерман.
– Там, по-видимому, воображают, что сюда прибыли для отдыха, а не находятся на войне в непосредственном соприкосновении с противником, заметил Борейко.
– Смелое, но дельное замечание! Обязательно завтра его передам при разговоре командиру корпуса генералу Безобразову, - проговорил Нотбек.
– Прошу, ваше превосходительство, завтра же обеспечить мою батарею боеприпасами. Иначе я не смогу использовать мощь своих орудий в должной мере, - попросил Борейко. Затем он справился, что ему надлежит делать с утра.
– Вы будете поддерживать наступление Гренадерского полка на Красностав. Точные указания получите у командира второго дивизиона артиллерийской бригады полковника фон Гутьяра.
Аккерман тут же написал приказ и велел своему адъютанту проводить Борейко до Рейовца.
Едва забрезжил рассвет, как тяжелая батарея уже находилась в расположении 2-й гвардейской дивизии. Местность здесь была ровная как стол, и тяжелые пушки трудно было куда-либо укрыть, а ставить их открыто опасались, чтобы вражеская артиллерия не побила ценные орудия.
На помощь тяжелой батарее пришли офицеры гвардейских легких батарей. Они указали довольно глубокий овраг с почти отвесными берегами.
Для оборудования огневой позиции прислали саперное отделение с шанцевым инструментом и артиллеристы, совместно с саперами, быстро оборудовали позицию.
Австрийцы занимали заранее укрепленную вдоль небольшого холмистого кряжа. Борейко получил задание разрушить их опорные пункты и тем подготовить атаку гвардейского Гренадерского полка. Командир полка, сухощавый и очень моложавый для его чина генерал, с большим любопытством осмотрел тяжелые пушки, которых еще ни разу не видел в действии. С генералом пришла целая группа пехотных и артиллерийских офицеров.
Астрийцы заметили движение в районе огневой позиции батареи и тотчас обстреляли этот участок из легких пушек, а потом в воздухе загудели тяжелые снаряды, высоко взметая черные столбы дыма и земли. В душе Борейко был возмущен неосторожностью генералов и приказал по телефону убрать людей в укрытия. Не успели этого сделать, как одна из тяжелых вражеских бомб угодила в расположение батареи. Прислуга двух орудий была уничтожена полностью, в одном орудии разбито колесо, а в другом большим осколком испорчено прицельное приспособление. Сразу две пушки из четырех вышли из строя.
По счастью, Звонарев был неподалеку. По его указанию сменили поврежденное колесо, заменили прислугу и батарея снова заговорила. Вскоре один за другим оказались разбитыми три узла сопротивления австрийцев и русская пехота бросилась в атаку.
Разрывы тяжелых снарядов навели такой ужас на австрияков, что они, не выдержав атаки, бросились бежать. На их плечах были пройдены три полосы укрепленных позиций и фронт оказался прорванным во всю глубину обороны. В прорыв хлынула подоспевшая конница и началось общее преследование противника.