Семья Звонарёвых

Неизвестен 3 Автор

Один за другим грохотали страшные разрывы тяжелых снарядов и к небу вздымались высокие черные столбы дыма и пыли.

Вскоре Борейко заметил, что с обстреливаемой им горушки по ходам сообщений бегут солдаты.

Солнце поднималось все выше, изрядно припекая землю. Русская пехота постепенно накапливалась на переднем крае обороны. Чувствовалось, что приближается момент атаки. В воздухе, блистая серебряными крыльями, проносились вражеские самолеты.

Сначала тихо, затем все громче и увереннее, переливаясь из окопа

в окоп, несся крик:

– Ура-а-а!

Это были цепи русских солдат, которые, как волны, перекатывались через бруствер и со штыками наперевес стремительно приближались к австрийским окопам. Еще немного, еще последний бросок и уже никакая сила не сможет сдержать эту лавину.

В этот момент ударили уцелевшие австрийские пулеметы и батареи. Они били фланговым огнем, скашивая шеренги русских солдат. Пехота залегла. Атака могла захлебнуться.

– Огонь! Скорее огонь!
– бледный, с перекошенным от бешенства ртом, кричал Борейко в телефон.

Когда замолчали пулеметы австрийцев, русская пехота вновь поднялась и с яростью ворвалась в окопы пртивника. Заметив это, Борейко открыл огонь по тем местам, где он обнаружил пулеметные гнезда. В несколько секунд огневые точки были уничтожены.

Австрийцы дрогнули и начали торопливо отходить. Пехота ринулась за ними. Все перемешалось. Слышались только лязг железа, предсмертные крики, стоны, проклятия. Боясь поразить своих, примолкли пушки обеих сторон. Замолчала и тяжелая батарея Борейко, выжидая результатов атаки.

Зуев не выдержал этой напряженной, полной смертельной опасности тишины. Схватив винтовку он одним махом выскочил из окопа и, пригибаясь, побежал туда, откуда доносились грозные звуки жестокого боя.

– Назад!
– Вася скорее почувствовал, чем услышал, срывающийся голос Звонарева. Ноги сами несли его к австрийским окопам. Во рту пересохло. Вместо сердца чувствовал сосущий холодок.

– Ура-а-а!
– вырвался хриплый крик из его глотки. Рядом с ним, задыхаясь, бежали Лежнев, Михайленко и Заяц.

Пехота пробежала уже больше половины пути до врага, когда хлестнула пулеметная очередь, и с десяток солдат со стонами повалились на землю. Трофимов в этот момент увидел перед собой глубокую воронку от снаряда и с разбегу повалился в нее. Рыхлая земля была еще теплой от солнечных лучей и еще сохраняла горьковатый запах взрывчатки. Здесь было тихо и безопасно.

Подбежавший унтер грубо крикнул:

– Сейчас же вылазь из ямы, а то штыком приколю, - и угрожающе вскинул винтовку.

Трофимов нехотя, с трудом поднялся на ноги. В это время над ним разорвалась шрапнель и пули со зловещим визгом пролетели над головой. Ни одна из них не задела Трофимова, но он снова повалился в воронку и решил больше из нее не вылезать.

– Если еще раз спрячешься - пристрелю, как собаку!
– пригрозил подошедший офицер.

Перепуганный Трофимов, трусливо втягивая

голову в плечи, побежал за другими солдатами. Вдруг неожиданно он провалился в глубокую яму и больно ушиб ногу. Осмотревшись, куда он попал, Трофимов понял, что находится на дне глубокого, полузасыпанного землей австрийского окопа. Тут же сидели трое солдат - двое австрийцев и один русский. Они мирно перевязывали друг другу раны. У русского кровоточила нога и он старался остановить кровь. Австрийцы были ранены в руки. Бледные от потери крови, они с трудом двигались по окопу. Русский перевязывал раненого в плечо австрийца, а тот сунул в рот русскому солдату сигаретку и дал прикурить ее.

Трофимов осмотрелся, не понимая, кто здесь пленный, а кто победитель. Но война была явно забыта. Еще недавно злейшие враги, готовые убить друг друга, теперь они оказались только страдающими, несчастными людьми.

– Тебе куда попало, земляк?
– спросил русский солдат, видя, как Трофимов трет ушибленную ногу.

– Я не ранен. Оступился и провалился в эту яму. Кто тут кого взял в плен: ты или они тебя?
– спросил Трофимов.

– Мы просто замирились. Надоело друг друга калечить!
– пояснил русский солдат.

В это время из полузасыпанного землей блиндажа просунулась чья-то рука с пистолетом и Трофимов наверняка простился бы с жизнью, если бы один из австрийцев не ударил наотмашь по этой руке. Пуля пролетела мимо.

Русский солдат схватил свою винтовку и со всей силой ткнул штыком в блиндаж. Раздался отчаянный вопль.

– Пошли, что ли, дальше или здесь останетесь?
– спросил Трофимов.

– Мы отвоевались, а тебе следует идти за своими на австрияков, ответил русский, подозрительно приглядываясь к Трофимову.

Русские части ушли далеко вперед. По полю шли санитары, переносившие в тыл тяжелораненых, легкораненые брели сами. Трофимов старался не смотреть на них, чтобы не пугаться, не потерять совсем голову от страха, и неторопливо брел вперед, вслед за наступающими цепями.

Он шел довольно долго и наконец понял, что впереди него уже нет пехотных частей. По полям гарцевали отдельные группы всадников из кавалерийского прикрытия. Трофимов вошел в деревню и, зайдя в первую хату, попросил напиться. Затем он прилег на скамейке.

Под вечер австрийская разведка нашла Трофимова лежащим в хате. Трофимов предъявил свое сохранившееся офицерское удостоверение и тотчас был отправлен в штаб. Его здесь не замедлили допросить о расположении и количестве русских войск.

Все, что Трофимов знал, он сообщил допрашивающему его офицеру. Австрийцев особенно поразило, что он был тяжелым артиллеристом. Они очень редко попадали в плен.

Ночью русские неожиданно перешли в наступление. Офицеры австрийского штаба бежали из деревни, оставив на месте все штабные бумаги. Трофимов бежал вместе с ними.