Семья Звонарёвых
Шрифт:
Звонарев прислушался к монотонному перестуку колес, в котором вдруг отчетливо услышал: "Под-ле-цы, под-ле-цы..."
– Подлецы!– выдавил сквозь зубы Звонарев.
– Пардон, не расслышал. Это вы мне?– спросил, наклонив голову, Тихменев.
– Простите, ваше превосходительство. Не вам.
* * *
Красносельский военный лагерь располагался вблизи железнодорожной станции. Он был оцеплен солдатами. В местах проезда стояли жандармские офицеры, которые внимательно проверяли документы и пригласительные билеты.
Тихменев представил Звонарева как своего адъютанта, и они вместе прошли к небольшому помосту,
Вдоль передней линейки уже были выстроены гвардейские полки. На правом фланге - преображенцы, рядом с ним - семеновцы, далее - первая артиллерийская бригада, измайловцы и егеря. Затем стояли полки второй гвардейской дивизии и гвардейские стрелки. На правом фланге полков развевались старые заслуженные полковые знамена, бывшие под Полтавой и Бородином, тут же располагались полковые оркестры. Яркий блеск медных труб, шелк знамен, и все это на фоне зелени, голубизны небес. Над лагерем плыл несмолкаемый говор многолюдной праздной толпы.
Звонареву особенно понравились гвардейцы - рослые, загорелые, сильные, чем-то схожие с былинными богатырями. Он поделился своим впечатлением с Тихменевым.
– Еще бы!– воскликнул тот.– Ведь здесь собран цвет русской нации. По всей России в гвардию отбирают высоких, могучих и красивых людей. В первой роте Преображенского полка нет солдат ростом ниже ста восьмидесяти сантиметров. А первый взвод сплошь выше сажени. Далеко не всякая страна может похвастаться такими молодцами!
Публика прибывала. Звонарев увидел начальника Главного артиллерийского управления генерала Кузьмина-Караваева, высокого статного старика, бросавшегося в глаза своей незаурядной внешностью и выправкой. Рядом с ним шагал его брат - адвокат, - в белом парадном фраке и блестящем черном цилиндре на голове.
Вскоре на дороге, ведущей к главному лагерю, показалась группа всадников во главе с великим князем Николаем Николаевичем главнокомандующим войсками гвардии и Петербургского военного округа. Его сопровождали командир гвардейского корпуса генерал Безобразов, несколько адъютантов и ординарцев.
Над лагерем пронеслась зычная команда командира преображенцев генерала графа Игнатьева:
– Стано-о-вись!
Полки замерли в полной неподвижности. Говор утих. Все внимание толпы было сейчас приковано к приближающейся кавалькаде.
– Слу-у-шай, на кара-ул!– скомандовал Игнатьев.
Солдаты дружно вскинули винтовки с острыми сверкающими штыками, оркестры заиграли марш. Великий князь, сухопарый, подтянутый, будто слитый с конем, подскакал к правому флангу Преображенского полка и громко поздоровался с солдатами. Те ответили на приветствие единым могучим голосом - четко, строго размеренно. Воздух содрогнулся от их дружных, громких выкриков.
Князь медленно двинулся вдоль фронта замерших полков, придирчиво вглядываясь в безукоризненный строй солдат со вскинутыми на караул винтовками. Когда он миновал последнюю роту первой пехотной дивизии, ее полки по установленному правилу опустили винтовки к ноге. Остальные части продолжали равнение на командующего, и волны ответных приветствий катились
– Здорово! Правда ведь?– восторженно обратился Тихменев к Звонареву.
Объехав весь лагерь, великий князь вернулся к Преображенскому полку. Начинался главный акт этого грандиозного, строго распланированного спектакля.
На лагерной дороге показался царь Николай II верхом на белом аргамаке в сопровождении конвойных казаков в алых и синих черкесках. Дальше следовали открытые ландо, на которых восседали царица, президент Франции Раймон Пуанкаре, члены царской семьи и приближенные из свиты.
Снова над лагерем воцарилась полнейшая тишина. Все, казалось, затаили дыхание. Снова к небу рванулась команда:
– Слушай, на караул!
Гулким эхом отдалась она по всему лагерю. Великий князь поскакал навстречу Николаю II. Отсалютовав обнаженной шашкой, он отдал царю строевой рапорт.
Едва царь поравнялся с правым флангом преображенцев, знаменщик опустил до земли полковое знамя и тотчас вскинул его вверх. Царь отдал честь знамени и направился вдоль парадной линейки. Грянуло "ура".
Царь улыбался, приветственно раскланивался. За ним, придерживая гарцующего коня, скакал великий князь. В нескольких шагах от них следовало ландо с императрицей Александрой Федоровной и Пуанкаре. Президент - в черном фраке, белой жилетке, с муаровой лентой Андрея Первозванного, накануне пожалованной ему царем. Он помахивал цилиндром в высоко поднятой руке, что-то говорил царице и любезными поклонами отвечал на приветствия вошедшей в верноподданический раж публики. Вся в белом, в пышной шляпке из белых страусовых перьев, подрумяненная и напудренная, императрица выглядела моложе своих лет и казалась красивой. Остальные ландо остановились возле валика. К шатру поднялись четыре царевны, казак с больным наследником на руках, фрейлины и царедворцы. Великие княжны были одеты одинаково: белые гладкие платья, белые чулки, белые туфельки и простые соломенные шляпки. Точь-в-точь провинциальные барышни среднего достатка. Десятилетний наследник был в форме Преображенского полка.
Проезжая по фронту гвардейских полков, Пуанкаре внимательно, чисто по-хозяйски всматривался в статные фигуры русских чудо-богатырей, рослых, крепких, мускулистых. Для президента все это было пушечное мясо, по дешевке купленное им на золотые займы царскому правительству для подавления революции. Пуанкаре невольно сравнивал солдат русской гвардии с полками сенегальских стрелков, тоже рослых и сильных, которые, как и русские, должны были защищать прекрасную Францию в случае войны. Пуанкаре, как хозяин, остался доволен видом русских наемников, о чем и поспешил сообщить Александре Федоровне.
Пока царь и президент объезжали фронт гвардейцев, полковые оркестры по задней линейке пробирались к Преображенскому полку, образуя огромный сводный оркестр всех гвардейских частей.
Закончив объезд частей, царь, а за ним и ландо с Пуанкаре и императрицей вернулись к валику. Царь спешился и, подождав Пуанкаре, вместе с ним и императрицей поднялся к шатру. Невдалеке от них остановился и великий князь Николай Николаевич, как бы ожидая дальнейших царских приказаний.
С того места, где обосновались Тихменев и Звонарев, было прекрасно видно все, что происходило около шатра. Тихменев вполголоса называл имена князей, министров и иностранных послов, толпившихся позади царской семьи и французского президента.