Сэндвич с пеплом и фазаном
Шрифт:
Скрипнув шинами по дереву и ухватившись за колеса, она развернулась и покатила прочь, уменьшаясь с каждой секундой, как персонажи в конце мультфильма, а потом и вовсе исчезла.
Мне послышалось или в конце коридора действительно раздался хлопок?
Глава 10
Кажется, это Аристотель первым сказал, что природа не терпит вакуума. Прочие, как-то: Гоббс, Бойль и Ньютон, – взобрались на трибуну Аристотеля намного позже. Но несмотря на их гениальный коллективный мозг, эти блестящие
Предоставьте природе вакуум, и она попытается его заполнить. Дайте ей давление в каком-то месте, и она попытается разредить его. Она вечно стремится к равновесию, которого ей не суждено достичь; и она никогда не довольна тем, что имеет.
Я не только удивлена, но и горда тем, что первая указала на это.
Временами давление во мне усиливается до такой степени, что я стремлюсь к вакууму, чтобы его уравновесить. И одно мне абсолютно ясно: мне не светит мир и покой в «Эдит Клейвелл». Ни уединения, ни времени поразмыслить, ни собственного места, куда я могу приходить и уходить, когда заблагорассудится.
Короче говоря, мне нужно убежище.
Я спросила себя, куда вряд ли пойдут обитатели этого муравейника?
И ответ снизошел на меня сразу же, как будто ниспосланный с неба. Он не был высечен в камне, но с тем же успехом мог бы.
В прачечную.
Ну конечно же!
Прачечная представляла собой отдельную постройку из крашеного кирпича. Изнутри доносилось слабое гудение, и из высокой трубы в осеннее небо валил столб пара.
Я открыла дверь и ступила внутрь.
Это место напомнило мне Дантов ад, только с трубами: огромная, наполненная паром пещера. Жар от гигантских стиральных и сушильных машин ударил меня волной, чуть не сбив с ног. Здесь было ужасно шумно: шипение, постукивание и гул машин сводили с ума.
С чего я взяла, что найду себе здесь спокойное убежище?
Словно мрачный средневековый замок, нависающий над деревней в долине, в конце просторного помещения виднелся огромный бойлер, бросая тень на окрестности, возвышаясь над глубокими раковинами, стоящими там и сям катками для белья, отжимными и швейными машинами и тому подобным. Высокую крышу крест-накрест пересекали трубы.
В воздухе пахло влажностью, мылом, хозяйственной содой и крахмалом; на их фоне чувствовался слабый запах отглаженных простыней.
Невысокая женщина в сером халате с рыжими седеющими волосами, убранными в сетку, была погружена в сортировку пижам на две кучи.
Это уж чересчур. Мне нужно немедленно придумать новый план.
Так много времени прошло с тех пор, как я в последний раз изображала из себя заблудившуюся пай-девочку, и должна признаться, что изобразить соответствующее выражение лица и позу было все равно что закутаться в старую уютную кофту: слегка ссутулить плечи (есть), заломить руки (есть), взъерошить
– Прошу прощения, мисс, – пропищала я тоненьким голоском.
Она не обратила на меня ни малейшего внимания.
Я пересекла помещение и подергала ее за рукав.
Она довольно высоко подпрыгнула от неожиданности, надо сказать.
– Проклятье! – воскликнула она. – Кто ты, черт тебя возьми, и чего тебе надо?
– Прошу прощения, мисс, – снова начала я.
– К черту! Кто ты? Как тебя зовут?
– Де Люс, – ответила я. – Флавия. Я в четвертом классе.
– Мне наплевать, кто ты. Ты не должна здесь находиться. Это запрещено.
– Пожалуйста, мисс, простите, – заныла я. – Я потеряла свой лучший носовой платок. Мисс Фолторн убьет меня, если я его не найду. Наверное, я забыла его в кармане своего пеньюара.
– Ха! – воскликнула женщина. – Наверное, она забыла его в кармане своего пеньюара, Сэл. Ты это слышала? Пенью-а-а-ара, подумать только!
Я не заметила вторую женщину в кирпичной нише, управлявшуюся с гладильной машиной. Ее круглое красное лицо выглянуло из клубов дыма и повисло в воздухе, словно было бестелесным.
– Пеньюаа-а-а-ар! – крикнула она, и по голосу я определила, что она младше первой. Она пытается произвести впечатление на свою начальницу, слишком громко смеясь над ее шутками.
Я хорошо знаю этот тип.
– Пеньюа-а-ар! – снова протянула она, игриво накручивая на указательный палец влажную прядь волос и дергая за нее так, словно это чека от гранаты.
На долю секунды я воспряла духом в надежде, что ее голова взорвется. Но нет, не повезло.
– Думаю, она имеет в виду халат, Мардж. Спроси ее, она имеет в виду халат?
Глаза Мардж обратились на меня.
– Да, пожалуйста, мисс, – произнесла я. – Она права, я именно это и имела в виду.
Мардж деловито ощупывала языком внутреннюю поверхность щеки – то ли пыталась собраться с мыслями, то ли искала, что бы такое пожевать.
– Какого он цвета? – внезапно вопросила она.
– Желтый с черным, – ответила я, припомнив, что некоторые девочки из Малого общества были одеты в халаты, и все они были школьных цветов.
– Желтый с черным! – загоготала Мардж. – Ты только послушай, Сэл! Она говорит, желтый с черным!
Сэл хлопнула себя по ноге и притворилась, что вот-вот рухнет от апоплексического удара.
– Платок, идиотка, не пеньюар – о пардон, халат! – вот о чем я спрашиваю.
– Простите, мисс, он фиолетовый. Цвета барвинка.
Буду им подыгрывать, словно я рабыня в их маленьком королевстве, пока не…
– Он фиолетовый, Сэл. Подумай только! Фиолетово-барвинковый платочек!
– Ну-ну, да-да, – поддакнула Сэл, и они снова покатились со смеху.
Было очевидно, что девочки из мисс Бодикот нечасто заходили в прачечную. Мардж обмолвилась, что им не позволяют.