Сэр Невпопад из Ниоткуда
Шрифт:
– Доблестные мои рыцари! – во всю мощь своих лёгких гаркнул с балкона его величество. Королева Беа скромно стояла рядом с супругом. Все, кто находился во дворе, повернули головы в сторону монаршей четы, чтобы не пропустить ни одного слова из речи короля. – Свобода от тиранов, безопасность границ не есть нечто, данное нам навеки. За них приходится бороться, их надлежит отстаивать в боях. И вы стали избранниками, которым сама судьба поручила вступить в бой за нашу Истерию против диктатора Приграничного царства Произвола. Вероломный Шенк возжелал расширить пределы своих владений, но вы, вы, мои отважные и благородные сэры рыцари...
Речь короля внезапно прервал оглушительный
Мне захотелось провалиться сквозь землю. Или вытащить из-за спины свой меч, чтобы либо вонзить его в собственное сердце, либо, что было бы предпочтительней, отсечь острым лезвием голову старому идиоту, а ещё лучше – прикончить всех свидетелей этого позора – оруженосцев, рыцарей и короля с королевой.
По рядам собравшихся прокатился смешок. Король, к чести его будь сказано, даже бровью не повёл. И, разумеется, не позволил себе улыбнуться. Просто возвысил голос почти до крика.
– Вы, мои отважные и благородные сэры рыцари, – вопил он, – нынче же покажете дерзкому и коварному врагу, чего стоят доблесть, отвага и честь, чего стоят любовь к своей отчизне и своему...
Храп усилился. Я просто ушам своим не верил. Наверное, именно такие звуки раздаются при камнепаде в горах. Голова старого рыцаря качнулась в сторону, потом откинулась назад, и я было понадеялся, что вот сейчас он проснётся и выпрямится в седле, но вместо этого Умбреж крутанул шеей и снова свесил набок свою голову в тяжёлом шлеме. Храп, разумеется, сделался ещё громче. Короля больше не мог слышать никто из собравшихся во дворе. Это было выше моих сил. Чувствуя, как щёки заливает румянец стыда, я подбежал к старику, зашёл сбоку и горячо зашептал:
– Проснитесь, сэр! Сэр Умбреж! Не ставьте себя в неловкое положение! – Никакого результата. Ещё бы! Ведь он привык в это время суток мирно почивать в своей постели. Ну и что мне оставалось делать? Только одно: я перебросил свой посох в левую руку, а правой ухватил его за тощую икру и как следует её сжал и тряхнул. – Сэр!
Реакция Умбрежа была молниеносной.
– Прочь, негодяй! За мной, отважные воины Истерии! – спросонья приняв меня за неприятельского солдата, выкрикнул он и потянулся за мечом, который находился в ножнах, притороченных к седлу с правой стороны.
Это резкое движение дорого ему обошлось: старый рыцарь потерял равновесие, вывалился из седла и рухнул на землю с оглушительным грохотом. Я даже не успел понять, что происходит, как он уже оказался возле копыт Титана.
Рыцари и оруженосцы просто застонали от смеха, но король так выразительно на них взглянул, так сердито нахмурился, что смех резко оборвался, мгновенно сменившись гробовой тишиной. Умбреж, в свою очередь, так и остался лежать на земле. Физиономия его выражала полнейшее недоумение. Первым моим побуждением было сбежать куда-нибудь подальше, заползти в тёмную узкую звериную нору и там умереть. Но я себя пересилил, обежал вокруг Титана и бросился на помощь своему горе-рыцарю. Но стоило мне попытаться поднять его на ноги, как Умбреж взвизгнул от боли и схватился за правое плечо. Рука у него оказалась выгнута под каким-то неестественным углом. Скорей всего, при падении он её вывихнул.
В гробовом молчании все ожидали, как отреагирует на случившееся король.
– Сочувствую вам, сэр Умбреж, – выдержав многозначительную паузу, произнёс Рунсибел. – Судьба против того, чтобы вы в числе избранных
– Ура сэру Умбрежу! – трижды рявкнули все как один рыцари и оруженосцы.
Король упорно не желал замечать, что те и другие давно привыкли относиться к старику как к ходячей насмешке над самой идеей рыцарства, как к шуту гороховому. Вышеописанный эпизод, как вы догадываетесь, нисколько не добавил Умбрежу популярности и уважения. Но слово короля было законом для всех без исключения. Поэтому, доехав до крепостных ворот с серьёзными минами, весь отряд, полагаю, оставшийся путь до неприятельских позиций проделал, сотрясаясь в сёдлах от хохота.
Я таки помог старику подняться на ноги, и мы медленно побрели к входу в его покои. Я бережно поддерживал его с левой стороны. Посередине двора он притормозил и бросил на меня растерянно-недоуменный взгляд.
– Напомни ещё раз, как твоё имя?
– Невпопад, сэр.
– А-а-а, ну да. Да, конечно же, Невпопад.
По губам Умбрежа скользнула столь хорошо мне знакомая рассеянная улыбка. И мы продолжили свой путь по двору, где войска всё ещё ожидали окончания напутственной речи короля и готовились к выступлению в поход. Рунсибел стал что-то напыщенно выкрикивать со своего балкона, но я уже не прислушивался к его словам. Моего злосчастного рыцаря и меня всё это больше не касалось. И никого из собравшихся мы с ним совершенно не интересовали. За исключением разве что одного-единственного юноши-оруженосца. Вы легко догадаетесь, кого именно. Булат Морнингстар, который стоял у стремени своего господина сэра Кореолиса, сидевшего верхом на огромном белом жеребце, всё то время, пока мы ковыляли мимо, не сводил с меня насмешливого, торжествующего взгляда. Он ликовал, он прямо-таки упивался моим унижением.
Через несколько минут войско короля Рунсибела отправилось в сторону северо-восточной границы, чтобы дать бой армии диктатора Шенка. Странное дело, в душе я им немного завидовал, всем этим воинам, а ведь прежде только о том и думал, как бы избежать участия в опасной кампании, как бы улизнуть с поля боя. Мне, признаться, было немного досадно, что возможностью в данном случае сохранить свою шкуру в целости я обязан старческой неуклюжести своего патрона сэра Умбрежа, а не собственной ловкости и предприимчивости. Старик, кстати говоря, был со всеми возможными предосторожностями вновь водворён на его мягкое ложе, где и предался безмятежному сну. Разумеется, после того, как королевский лекарь вправил ему вывихнутую руку.
Война с агрессором Шенком длилась несколько долгих недель. Сводки о ходе сражений поступали в нашу крепость нечасто. Разумеется, они были по большей части посвящены описаниям геройств наших доблестных рыцарей и вверенных им подразделений. Порой сообщалось о гибели того или иного рыцаря, и тогда замок сотрясался от стенаний и горестных воплей, товарищи павшего смертью храбрых били себя мощными кулаками в могучую грудь и клялись отомстить, быть достойными светлой памяти, и прочая, и прочая... Кстати, каждое из подобных известий сопровождалось непременным упоминанием о минимум десяти, а то и двух, и даже трёх десятках врагов, коих доблестному сэру рыцарю удалось спровадить на тот свет прежде, чем отправиться туда самому. У меня за время этой войны родилось серьёзное подозрение, что цифры потерь с нашей и неприятельской сторон, мягко говоря, здорово подтасовываются...