Серафима прекрасная
Шрифт:
Он обработал свою рану, но прежде ссадины на лице водителя.
– Мы себя быстро в порядок приведем. Сапожник без сапог, Володя, никогда не останется. Голова цела, руки почти целы – это главное!
А между тем в деревне между Витей и Ирочкой наконец-то свершилось то, о чем так долго мечтал Зорин.
Теперь она, Ира, его – полностью, без остатка! Вот, лежит рядышком в их с Симой супружеской кровати, жмурится от счастья.
– Никогда не было так хорошо, как с тобой. Что же теперь будет, Витя?
– А что будет, то и будет. Только
– Люблю тебя! Я ведь из-за тебя приехала… Злая была на тебя, ненавидела. А как увидела – сердце екнуло, в пятки упало. Витенька! – ласково лепетала Ира.
И снова поцелуи. Страстные, бесстыдные, долгожданные…
– Иди ко мне! – шепчет Ира.
– Я, может, этого дня всю жизнь ждал. Всю жизнь! Ты понимаешь? – И обнял Витя ее крепко.
Жарко шептала она в темноте:
– Любимый!
В понедельник Красин вернулся в клинику. Рано утром, как всегда, обход. Он вышел из последней палаты, шагая вместе со свитой к своему кабинету. И вдруг…
Глаза его остановились на молодой нянечке, что протирала подоконники. Узнал Симу, разозлился:
– Что за маскарад, Зорина?
– Это не маскарад. Я вместо Галины Николаевны. Она сестру поехала проведать. На неделю. Я справляюсь!
– Работает Сима прекрасно. И с детьми ладит. У нее тут сын – Ванечка Зорин, – отозвалась одна из медсестер, идущих рядом с Красиным. – Мы тут ей не нарадуемся!
Красин угрюмо посмотрел на Серафиму. И пошел вперед…
Из кабинета вышла Люда, секретарь:
– Николай Николаевич, а вас уже ждут!
– Спасибо, все свободны!
Он вошел в кабинет. Сима внимательно глядела вслед ему. Ей было интересно, да что ж это за человек такой, к которому она никак ключей найти не может? А ей надо, очень надо! Он, только он должен делать операцию Ване!
Красин с порога кабинета увидел старого друга своего, полковника милиции Игоря Сабурова. Тот встал, они с Красиным обнялись.
– Ну здорово, Игорек, здорово. Знаешь уже?
– Наслышан, Коля. Потому и пришел. Сам, без приглашения. Ты что ж, не рад? – Полковник поднял бровь.
– Что пришел ты, всегда хорошо. А вот беспокойства лишнего не надо.
– Ну уж извини, это не тебе решать. Рассказывай-ка все по порядку!
Красин вздохнул. Жаловаться было не в его принципах. И все же он понимал – речь идет о жизни…
Ехал Витя по полю на тракторе и пел. Счастливый – аж светится. Навстречу ему дядя Петя, бригадир, с козой своей Белкой. Никогда он Зорина таким не видел! Витя, когда выпивал, совсем смурным становился… Приостановился дядя Петя, решил проверить – трезвый ли Зорин?
– Чё орешь-то громче трактора?
– А то и ору, что хорошо! Хорошо, дядь Петь, понимаешь ты это слово?
– А! Зарплату, что ли, получил один, раньше всей бригады?
– Старый ты дурак, разве ж в одних деньгах счастье!
Дядя Петя не понял. Почесал в затылке. Оно, конечно, не только в деньгах, но деньги-то
А Витя снова завел песню и скрылся на тракторе за поворотом. А к дяде Пете Мария Ивановна выскочила – тут как тут.
– Добрый день, Петр Сергеич. Внук ваш, должна сказать, лодырь удивительный. В кого пошел – не знаю! Даже на трояки по всем предметам не тянет. Вы бы с ним провели беседу, дед все-таки!
– Я вот что на это скажу, Мария Ивановна! Вон Зорин тоже был лодырь удивительный. А теперь за троих пашет да еще поет! И при этом трезвый! Может, и мой поумнеет!
– А чего это Виктор ваш распелся? Сима с операции вернулась? – забеспокоилась учительница.
– Да не, про Симу он не сказывал. Просто, говорит, хорошо. Вот даже зарплаты не дали, а все равно хорошо, соловьем заливается. А вам, извиняюсь, в школе денег выдали?
Мария Ивановна отмахнулась:
– Да не выдали. И неизвестно, когда выдадут! Вы мне, Петр Сергеич, деньгами разум не мутите, вы объясните: это отчего же Зорину так хорошо?
– А вы у него и спросите!
– А вот и спрошу! Спрошу непременно!
Полковник Сабуров нервно ходил по кабинету доктора.
– Пойми ты, Коля, тут страна рушится, все по швам ползет. О какой справедливости ты говоришь? Может, мы когда голову и поднимем, но не теперь. Не может один человек повлиять на ход истории! Ни ты, ни я, ни мы, вместе взятые. Не сладить нам с ними сейчас, нет, не сладить! Бог с ней, с этой землей. Пусть строят свое казино. Временно это все, Коля. Как построят, так потом его и разрушим. А пока… Пока они сильнее. И тебе поберечься надо. Ты же знаешь, какая она хрупкая, человеческая жизнь. Не мне тебя учить!
– Значит, я должен сдаться, а они останутся безнаказанными?
– Я так не сказал, Коля. Мы уголовное дело все равно возбудим. Но посуди сам: где доказательства? Какие? У тебя есть запись твоего разговора в ресторане с этим бандитом?
– Нет, не догадался.
– А номера машины, обстрелявшей вас, ты видел?
– Я же сказал: номеров не было.
– Коля… пойми правильно: уехал бы ты, а? Я тебя двадцать лет знаю, я тебя ценю как, может быть, мало кого ценю в этой жизни! Тебя звали за океан, прекрасная клиника, отличные деньги, условия… Ты и там будешь приносить пользу, людям помогать, науку продвигать свою. А настанет другое время – вернешься, вернешься в другую Россию!..
Красин взорвался:
– Да что же вы все, черт возьми, отправляете меня за этот поганый океан? Я что, мешаю? Игорь, есть такое понятие – родину любить. Может, глупо, может, несовременно… Это как мать любить больную! Ты же не скажешь: Коля, уезжай, мама болеет, вот выздоровеет, похорошеет – тогда и милости прошу демонстрировать свои сыновние чувства… Это же чушь! Я врач! Я знаю, что, если любишь, надо за больным и горшки выносить, и уколы ставить. И резать, если требуется. И вот это и называется доказательством любви. А все остальное жевание соплей, уж прости… Я нужен здесь, понимаешь, нашим детям нужен, а не заокеанским. Там и без меня хватает светил! А бросать родину в момент, когда ей плохо, – подлость…