Серафима прекрасная

Фолиянц Каринэ

– Валь, ты, конечно, извини, а можно… я тебе один вопрос задам? – начал он робко.

– Ну?

– А говорят, что мать у тебя не Серафима, а та… ну, которая приезжала сюда однажды, – пробубнил Дима.

– Говорят, в Москве кур доят, – обиделась девочка, – ты слушай больше! Еще раз тронешь эту тему, получишь по носу. Я эту тетку знать не знаю, ведать не ведаю. Понял? Да и отстала она от нас давно с глупостями своими. А маму я больше всех на свете люблю.

– Извини… Я просто хотел сказать… –

замялся он.

– Что? – хитро улыбнулась девочка.

– Хотел сказать, что я люблю больше всего на свете тебя, понятно? – неожиданно для самого себя выпалил Димка.

– Дурак! – кокетливо сказала она и прибавила шагу. Димка за ней.

– Ну погоди… Ну не обижайся… Ну я же от чистого сердца!

Валя шла впереди, на него больше не смотрела. Дима опустил голову, расстроился. Вдруг Валя остановилась невдалеке, обернулась:

– Эй! Что стоишь? Догоняй!

Обрадованный Димка побежал за ней. А она только смеялась и снова убегала от него. Уживались в ней Иркино кокетство и Симина деловитость одновременно…

Потому и были в нее влюблены многие мальчики. А Димка, он хотел стать единственным для Валечки. Но как этого добиться?

Мария Ивановна уговаривала Симу перед поездкой сходить в парикмахерскую.

– А я тебе говорю, надо! Ты народ едешь пугать или заказ получать? Вот подумай, даже Вася не ходит к заказчику в мятом костюме. Я ему всю ночь этот костюм утюжу! И галстуков даю три штуки на выбор. Первое впечатление, Симочка, самое важное. Иди стригись, а пальто в Москву я тебе свое дам…

Сима сделала шаг вперед, потом вернулась:

– Мария Ивановна, так оно на меня не налезет, пальто ваше!

– Да, действительно, – вздохнула учительница. – Иди стригись! А я пока подумаю, что делать? Иди!

И Сима пошла, хоть не хотела ужасно. В парикмахерской она была считаное количество раз за жизнь. Заботиться о себе всегда казалось Симе ненужной роскошью. Тратой денег. И еще проявлением легкомыслия, которого она не терпела вовсе.

Сима робко вошла в салон.

– Садитесь, Серафима Ивановна. И не бойтесь! – улыбнулся молодой мастер, предупрежденный Марией Ивановной о ее приходе.

– А я и не боюсь! – захрабрилась Сима, а самой непривычно и страшновато. – Давайте делайте из меня чучело огородное, – пробубнила Серафима Ивановна, крайне недовольная тем, что ближайшие два часа ей предстояло провести в этом местечке, где отчаянно пахнет парфюмерией, точно от ее невестки. – Давайте издевайтесь, издевайтесь! – под нос себе шептала Сима.

А мастер ласково улыбался и все просил сидеть в кресле смирно…

В это самое время Ваня в городе встречался с красавицей Ириной Александровной.

– Как там Ларочка? – спросила Ира.

– Да она

лежит целый день. Токсикоз.

– Бедная, бедная девочка. Ты смотри за ней получше и матери в обиду не давай! Пойдем, – она поманила его за собой, – я покажу тебе кафе, про которое говорила. Это недалеко, здесь за углом. Просто посмотришь, оценишь силы свои – потянуть ли тебе такое заведение. А бухгалтера я вам хорошего найду. Вот вернется мать из Москвы, поговоришь с ней жестко. Надо ферму делить и вашу с Ларой долю забирать деньгами!

– Да, я поговорю, – робко пообещал Ваня, а сам думал: как с ней поговоришь? Она же и слушать не станет!

В последнее время он злился на мать, а к Ларисе и Ирине Александровне привязывался все больше и больше. Они его не ругали, говорили ласково. И обе такие красавицы!

Они подошли к кафе. Ваня вспомнил его. Да, тут дворик красивый и внутри очень уютно. Только оно уже год как не работало.

– Ну вот, нам сюда! Сейчас нам тут дверь откроют, зайдем и посмотришь.

И они с Ириной зашли внутрь…

Мастер завершил свою работу, улыбнулся Симе:

– Теперь можете глаза открыть и посмотреть на себя в зеркало!

Серафима глаза открыла… и ойкнула от неожиданности!

Перед ней была совсем другая женщина. Красивая укладка, небрежной седины больше не было, безукоризненный макияж. А брови-то, брови, которых она в жизни не трогала, совсем другими стали после коррекции. И взгляд у нее теперь не суровый, а какой-то иной… И глаза ярче стали. Серафима скорее удивилась, чем обрадовалась.

– Ой! – снова ойкнула она.

– Ой и все? – Мастер явно ждал похвалы! Но не на ту напал!

– Да я ли это? – удивилась Сима.

– Вы, моя дорогая, вы! Вам бы, Серафима Ивановна, немножко последить за собой, за кожей поухаживать!

– А что мне за кожей ухаживать, если у меня муж в могиле лежит уж восьмой год! – рявкнула она.

– А вашему мужу было бы только приятно увидеть вас такой красавицей, – возразил мастер.

И Сима подумала: да, Витька б обрадовался, это точно. Он в последние годы каждый раз радовался, если она платье новое покупала! Он-то любил ей подарки в последние годы делать, а она не очень-то их и носила.

Сима невольно нахмурилась. Молодой человек из салона понял ее настроение.

– Нельзя так. Нельзя одним прошлым жить. Жизнь – она продолжается. Понимаете вы это или нет?

– Не знаю, – честно ответила Серафима.

– А чего тут не знать? Сколько вам?

– Сорок три, – также честно призналась она, никогда не скрывавшая свой возраст.

– Все только начинается, вам радоваться надо. А вы себя сами закапываете. За что? Серафима Ивановна, отчего б вам не побыть еще счастливой?