Серая радуга
Шрифт:
Медленно-медленно, не изменяя положения, как будто в воде озера находилась невидимая подсказка, Экстер начал шептать.
Ты — холодная сталь. Я — раскидистый вяз.
Кто из нас в танце смерти неловок и хрупок?
Я считаю удары твои, не боясь:
Не увидеть поляне древесного трупа!
Гиацинт на секунду нахмурился, но тут же принялся слушать с удвоенным вниманием.
Защищаться
В воздух с ветром взлетают и щепки, и капли.
Только сок разъедает железо твое:
Слишком жив и горяч для тебя я, не так ли?
Ты повержен, булат! Отлетел и упал.
Сквозь пророчества жизнь пробивает дорогу.
Я ликую: сбылось, хоть надежда глупа!
Но зачем же ты камень позвал на подмогу?
Дыханье Экстера сбилось, и шепот ускорился. Рыцарь, сцепив пальцы, подался вперед, чтобы слушать было легче.
Он — отросток земли, словно предавший друг,
В грудь наносит удар… начинаю крениться…
Понимая, что вальс наш закончился вдруг,
Вспоминая корнями родные криницы…
Мертв. Гляжу в небеса побежденным стволом.
Возвращения нет, а бессмертие — сказки…
Может, только огонь с бесконечным теплом
Воскресит меня в танце огнистою лаской.
Последние слова были уже почти не слышны, и Экстер после их произнесения так и не очнулся, как и прежде глядя на воду. Гиацинт тронул его за плечо раз, тронул другой, смущенно проговорил что-то насчет необходимости подготовки к бою и медленно, волоча ноги, пошел вдаль от берега озера.
Матушка и до того явления Аметистиата, которое перевернуло его жизнь, верила во всевозможные приметы и предсказания.
«На рассвете перед своим решающим боем, — сказала она, напутствуя его в этот поход, — поднявшись с постели раньше солнца, не оглядываясь, выйди из комнаты и поклонись радуге, которая переходит с последней ночной фазы на первую дневную. В этот час отыщи менестреля или поэта, но только настоящего менестреля или поэта. И пусть он споет или прочитает тебе что-нибудь из самого сердца, но только помни: впрямую ты не должен его об этом просить. И что бы он ни сказал — это и будет самым верным пророчеством перед сражением».
И сегодня он все выполнил в точности. Потому что у него были недобрые предчувствия, и потому, что спать он все равно не мог, и…
Но от того,
Нежное утреннее небо прорезали несколько драконов разных цветов. Все они шли на снижение где-то возле Одонара, и сердце у Гиацинта радостно прыгнуло: ожиданию пришел конец, Магистры прибыли раньше, унизительный статус непонятно-кого приходит к концу. И возможности посчитаться с иномирцем, и возможности завоевать расположение Дамы — все это здесь, то есть там, и это не какие-то рифмованные строки!
И к тому же непонятно, можно ли назвать директора Одонара, о котором говорили, что он всегда наполовину в грезах, а наполовину — непонятно где и когда, настоящим поэтом.
В тот самый момент, когда на площадку приземлился первый дракон Магистров, а Гиацинт со всех ног бросился к Одонару, чтобы взять щит и заранее приготовленный доспех, Экстер Мечтатель наконец очнулся, посмотрел по сторонам, ища собеседника, а потом тихо смахнул с бледной щеки почти незаметную слезинку.
* * *
Артефакторий проснулся образцово и так, будто был единым телом. Это тело благополучно дрыхло, пока наступал рассвет и радуга в первой фазе окрашивала небеса легким сиянием, характерным обычно для алмазов. Тело бесстыдно проспало и пробуждение птиц, и прочие лирические моменты пробуждающейся природы — но стоило драконам Магистров приземлиться рядом с Одонаром, как артефакторное тело подхватилось на ноги, рассыпалось на отдельные тела разных возрастов и беспорядочной, но плотной толпой повалило посмотреть на великих.
Толпа зачем-то прихватила с собой Бестию, которая торопилась встретить высоких гостей. В гневе Фелла уже подняла руку для одного-единственного удара, который разметал бы в разные стороны настырных теориков и практёров, но тут у нее над ухом раздался ленивый и чуть насмешливый голос:
— Нет, уж ты их лучше испепели. Для идеального порядка при встрече Магистров.
Гелла Нереида блаженно жмурилась, ее волосы пребывали в таком беспорядке, как будто она всю ночь использовала их вместо подушки, а за ухом почему-то торчала контрабандная зубная щетка. Фелла нетерпеливо фыркнула и попросту раздвинула ряды учеников магией, пробившись в передние ряды. Нереида брела за завучем, громко зевая, и ей первой досталась фраза, сказанная не для учеников.
— Они рано.
— В Семицветнике не спят, — с ироническим неодобрением такого беспорядка ответила Гелла.
Бестия, недовольная тем, что Магистры не уведомили ее о времени своего прибытия, окинула взглядом учеников, готовясь разрядиться на них. Но будущие и действующие артефакторы опасность чуяли шкурой: все стояли, вытянувшись во фрунт, двумя почти идеально ровными колоннами и исключительно честно таращили глаза, помня недавнюю инспекцию. Придраться можно было только к Хету, который возбужденно что-то сообщал всем, до кого мог дотянуться, да к время от времени взлетающим в воздух артефактам-чесалкам, бесилкам, вонялкам и прочим шуточным атрибутам молодежи.