Сердца четырёх

Куин Эллери

Эллери замер, но, сколько ни вслушивался, ничего не уловил, кроме потрескивания дров в камине и бормотания Батчера, успокаивающего Бонни.

— А что такое? — спросил Эллери.

— Мне послышалось, кто-то крадется. Но видимо, я ошибся. В таком мрачном доме живо с катушек съедешь.

— Думаю, ты не ошибся: очень может быть, что старик и правда подслушивал, а когда понял, что мы идем к нему, спрятался в спальне.

— Джуниус, ну где же ваш проклятый свет? — взревел Глюк. — Давайте-ка глянем на этого старого индюка.

Вспыхнул

свет; оказалось, что они стоят в просторном холле с ковром на полу и картинами голландских мастеров по стенам. Прекрасная живопись, отметил Эллери. В холл выходило много дверей, все они были закрыты, и никаких признаков хозяина.

— Мистер Стюарт! — крикнул просительно Джуниус. В ответ — тишина.

Доктор жалобно посмотрел на Глюка:

— Ну вот, инспектор, мистер Стюарт не хочет вас видеть, он в дурном настроении. Вы не могли бы отложить разговор на завтра?

— Могу, но не хочу, — ответил полицейский. — Где его берлога?

Доктор в отчаянии всплеснул руками и заверещал:

— Он же нас всех перестреляет! — После чего неуверенной походкой подошел к дальней двери и постучал трясущейся рукой.

— Убирайся! — донеслось из-за закрытой двери.

Доктор хрюкнул и попятился назад.

— Мистер Стюарт, откройте нам! — властно потребовал инспектор.

— Кто там?

— Полиция.

— Убирайтесь из моего дома! У меня с полицией никаких дел нет! — шепелявил, как беззубый, Толланд Стюарт.

— Мистер Стюарт, вам известно, что ваша дочь Блит убита? — строго прикрикнул Глюк.

— Я это уже слышал! Кому сказано, убирайтесь!

— Дедушка! — Через холл к ним неслась Бонни.

— Мисс Стюарт, прошу вас, только не сейчас! — взмолился доктор Джуниус. — Он неприятен в гневе, может обидеть вас.

— Дедушка! — рыдала Бонни, барабаня кулачками в дверь. — Впусти меня. Это я, Бонни. Мама... она умерла. Ее убили. Теперь мы только одни с тобой. Прошу тебя, открой мне!

— Мистер Стюарт! — воззвал к хозяину Джуниус. — Сэр, это ваша внучка Бонни Стюарт. Вы ей нужны, сэр. Откройте же, поговорите с ней, успокойте ее!

За дверью молчание.

— Мистер Стюарт, это доктор Джуниус. Прошу вас, откройте!

— Убирайтесь, все! — прохрипел Толланд Стюарт. — Никакой полиции! Бонни — нет, только не теперь. Среди вас — смерть! Смерть! Смерть...

Визг пресекся на высокой ноте, и раздался глухой звук упавшего тела. Бонни закусила палец, уставясь в стену. Прибежал Жак Батчер.

— Постойте в стороне, мисс Стюарт, — мягко попросил инспектор Глюк. — Придется взломать двери. Джуниус, с дороги!

Тай тоже поднялся и теперь стоял в дальнем конце холла, наблюдая за остальными.

Инспектор всей своей огромной массой навалился на двустворчатые двери, что-то треснуло, и створки распахнулись. На какой-то момент — краткий и бесконечный — все застыли у порога.

В большой спальне Толланда

Стюарта царил полумрак. Как и гостиная на первом этаже, она была обставлена тяжелой дубовой мебелью. В углу под балдахином из тонкой красной ткани стояла огромная резная кровать. Теплое одеяло было откинуто. Рядом, на расстоянии вытянутой руки — дробовик. А на полу перед дверью лежал, скрючившись, хозяин дома — во фланелевой пижаме, шерстяном халате, теплых носках и ковровых шлепанцах на тощих ногах. Камин в спальне не горел, единственным источником света служил ночник на тумбочке у постели.

Доктор Джуниус протиснулся вперед, опустился на колени перед неподвижной фигурой, пощупал пульс.

— Обморок, — констатировал врач. — Это могло произойти из-за припадка, гнева или нервного потрясения, я не знаю. Но пульс нормальный. Так что волноваться особенно не стоит. А сейчас вам лучше уйти. Говорить с ним сегодня все равно бесполезно.

Он встал и с удивительной легкостью для своей хилой комплекции поднял мистера Стюарта с пола и перенес на кровать.

— Это с ним, скорее всего, от стыда, — презрительно обронил инспектор Глюк. — Старый иссохший термит! Пошли отсюда. Летим в Лос-Анджелес.

Глава 8

НИ ЗА ЧТО, НИ ПРО ЧТО

— Куда теперь? — спросил пилот.

— Лос-Анджелес, муниципальный аэропорт. Машина была невелика, они сидели в тесноте и молчали, пока самолет набирал высоту.

— А где мой самолет? — глядя в запотевшее окно иллюминатора, неожиданно спросил Тай.

— Сейчас уже должен быть в Лос-Анджелесе, — ответил инспектор Глюк и после долгой паузы добавил: — Естественно, мы же не могли их там оставить.

Бонни потерлась щекой о плечо Жака Батчера.

— Я была в морге один раз, — сказала она. — Снимали небольшой эпизод. И даже просто в декорациях... Там было холодно. Мама не любила... — Бонни закрыла глаза. — Батч, дай мне сигарету.

Жак прикурил сигарету и поднес к ее губам. Бонни открыла глаза.

— Спасибо. Вы, наверное, считаете, что я вела себя как дитя малое, неразумное. Да, именно так оно и было. Сильный шок. А теперь даже еще хуже, потому что мысли вернулись... Мамы нет. Это невероятно, невозможно!

— Мы все знаем, что ты сейчас чувствуешь, — не оборачиваясь, резко сказал Тай.

— О! Прости.

Эллери посмотрел в окно, в черную грозовую тьму. Внизу под ними сверкали молнии, а впереди уже помнились и стали быстро разрастаться точки ярких огней — алмазы на бархатной подушке.

— Риверсайд, — сообщил инспектор. — Вот пролетим его, а там уж до аэропорта останется совсем немного.

Тай внезапно вскочил и с отрешенным видом, спотыкаясь, двинулся вдоль прохода. Развернулся и громко спросил:

— Ну почему?

— Что «почему»? — удивился полицейский.

— Почему убили отца? Почему их обоих убили?