Сердца первое волнение
Шрифт:
Галя с недоумением и страхом смотрела вокруг.
Но краски чуждые с летами Спадают ветхой чешуей. Созданье гения пред нами Выходит с прежней красотой.Алексей Кириллович умолк. Но музыка пушкинских стихов, сокровенный смысл которых раскрылся сейчас так полно и ясно,
Он взял Галину тетрадь и подал ей. И всем почему-то стало и жаль Галю, и хорошо за нее, и многие почему-то виновато опустили глаза.
— Она не проводит политинформации! — раздался голос Эльвиры.
Секунда — и взрыв смеха потряс воздух.
— Кто про Ерему, — пробасил Дмитрий Боровой, — а кто про Фому… Читайте, Алексей Кириллыч, читайте созданье Литинской.
— Читайте! — хором запросили все.
В субботу на линейке было объявлено, что завтра проводится воскресник — посадка деревьев около новых домов.
Было уже начало октября. День выдался солнечный, морозный, с серебрянными искорками в чистом, гулком воздухе. Из соседнего сада, где вызванивали вершинами сосны, тянуло крепкой, холодной смолой. Хотелось дышать всей грудью.
Ребята копали ямки, насыпали в них перегной, сажали деревца. Галя Литинская работала на пару с Димкой Боровым. Морозный воздух, солнце, высокое небо, вкусный запах перегноя — все было так хорошо! Галя работала с увлечением. Она разрумянилась, брови точно раздвинулись, и легкая морщинка на лбу совсем потерялась, отчего все лицо стало светлее, радостнее; в темных глазах ее вспыхивали веселые искорки.
Алексей Кириллович сказал Дусе Голоручкиной:
— Смотрите, Галю Литинскую и не узнать… Словно она озарена каким-то бодрым светом. Чудесная девушка, не правда ли? Мила, умна…
Алексей Кириллович говорил от души и вместе с тем не без некоторого умысла. Что скажет, что ответит Дуся? — Она же лучшая подруга Эльвиры, а в Эльвире, — думал он на основании своих наблюдений, — кроется что-то, что отделяет Галю от класса. На воскреснике Эльвиры не было; девочки шутили: наверно, мама не смогла разбудить ее!
— Обычно Галя очень грустна. Вероятно, ее что-нибудь угнетает? — спрашивал Алексей Кириллович у Дуси. — Вы не пробовали поговорить с ней по душам?
— И не собиралась! — довольно резко ответила пышноволосая Дуся со сплошь пунцовым от морозца лицом. — Вы захвалили ее, а она — обратно — и завоображала! Индивидуалистка противная! Она разбила жизнь Эльвире!
— Как так? — изумился Алексей Кириллович.
— Да уж так… Ей лучше голодом жить, чем Гальку видеть… «Тихая»… В тихом омуте…
В это время откуда ни возьмись подбежала запыхавшаяся Эльвира.
— Девочки! Сюда, ко мне! — звала она, еще подбегая. — Я заходила в школу… Тетя Паня… Ой, что она рассказала — ужас! Слушайте…
Присутствие Алексея Кирилловича смутило ее, он понял это и отошел.
Девочки сбились возле Эльвиры
— Здравствуйте, тихая Галя!
— Чудесная Галя!
— А мы знаем! Знаем, знаем! — заплясала Дуся, постукивая лопатой о землю. — Как поживают твои прошлогодние двойки?
Галя видела вокруг себя кричащих, чему-то радующихся девочек и с трудом понимала, о чем они шумят.
— Конечно, девочки, — говорила Эльвира и глаза ее сияли сильнее обыкновенного, — ей теперь легко получать пятерки: прошлый год она все знала на два, а теперь подзубрит еще немного на «три», — вот и получается «пять».
— Ха-ха-ха… Ха-ха-ха…
— К тому же и папочка помогает!
— Девочки! Как вам не стыдно?!
Это сказала Вера, подбежавшая сюда, — с пылающим от возмущения лицом.
— Это… бесчеловечно!
— А тебе чего надо? — глядя ей в глаза, устрашающе заговорила Эльвира. — То ко мне подлизывается: «Помоги, Эля!.. по физике — ни в зуб ногой!.. Ах, спасибо, спасибо!» То — за тихоню… «Вот журнальчик… к политинформации… примите пожалуйста!» Двуличная!
— Это нельзя сопоставлять! — с силой заговорила Вера, но Дуся Голоручкина перебила ее, обратившись к Гале:
— А который папа помогает тебе: тутошний или дальневосточный? Ах, ежели бы у мены было два батьки!
Она обвела всех взглядом своих небесно-голубых глаз, ожидая смеха. Никто не засмеялся. Дуся смутилась.
У Гали перехватило дыхание; лопата выпала из ее рук.
Она что-то закричала и бросилась бежать.
Но чьи-то руки схватили ее. Она подняла полные слез глаза: с одной стороны — Алексей Кириллович, с другой — Димка Боровой, с деревцем в руке.
— Что тут происходит? — спрашивал Алексей Кириллович.
— А что!.. — досадливо махнул рукой Димка. — Вот эта… царица! — травит ее…
В этот момент Галя вырвалась из их рук и убежала.
Девочки притихли, стояли, как пораженные. Особенно не по себе было Дусе Голоручкиной, которая поняла, что она хватила уж слишком через край… Когда-то, много лет назад, и над ней смеялись на улице… папка ее бросил семью, ушел к другой. Забыла, как было больно!
— Убежала… — говорил Боровой. — И едва ли вернется в школу. Эх, вы… Ты! Личность!
Эльвира стояла, гордо закинув голову.
— Что тебе, собственно говоря, надо? — сказала она своим отдающим медью голосом. — Что ты за защитник нашелся? И кто может поверить тебе? Ты — грубиян, хулиган. Разбил стекло, нарисовал гадкую карикатуру, грубишь всем, запугал тетю Паню. Но тетя Паня не очень-то… Она все рассказала! И чернилами — кто мог, кроме тебя, залить тетрадку Литинской?
— Ах, это ты от тети Пани все узнала? От нее? Сейчас же пойду и все ноги переломаю ее свинтусам… Нет, погоди, — остановил он самого себя, — что ты сказала: я… чернилами? Врешь, уважаемая! Все делал, а этого не делал!