Сердце Аксара, или Измена по-королевски

Грин Агата

…Однажды мне приходилось ездить верхом на лошади. Я очень хорошо запомнила, каково это, когда под тобой двигаются косточки, а тебя саму то туда, то сюда заносит, и как напрягаются твои собственные мышцы, чтобы держать правильную позу. Так вот, даймон — не лошадь. Ты как будто в воздухе паришь, и никуда тебя не заносит, и ничего под тобой как будто не движется… Разве что ветер бьет в лицо да вокруг проносятся смазанные картины полей да лесов.

В какой-то момент такая езда стала даже приносить мне удовольствие… правда, холод не отпускал.

Фэд, который сидел за мной и поддерживал меня за талию, понимал, почему я дрожу.

— Ничего, Соня, — шепнул он, обнимая меня еще крепче, для тепла. — Скоро вы оттаете.

До города, который могла бы разнести стая, оставалось совсем немного, когда Фэд принял решение остановиться в ближайшем селении — у Вейля началась лихорадка. Я-то в себя пришла, и даже мерзнуть перестала. Может, настойка стражей помогла, а может то, что всю дорогу Уэнделл прижимался крепче, чтобы мне было теплее.

Спешившись, мы «отпустили» даймонов и заняли пару домов в селении. Местные жители, три, быстро накрыли для нас стол, нагрели воды, нанесли одеял. Поев без особого аппетита, я стала следить за тем, как стражи обрабатывают раны Вейля.

— Вам бы отдохнуть, — посоветовал Уэнделл. — С парнем все будет хорошо, не сомневайтесь. И Его Величество скоро явится. Для вас подготовили другой дом, где меньше дыма.

Я действительно вымоталась, и без возражений пошла в этот самый «дом». Зная, что стражи уже все здесь проверили на предмет опасности-безопасности, я прикрыла дверь и легла на кровать, на которую для меня навалили подушек и одеял. Раздевшись до нижней сорочки и кое-как стащив с себя корсет, я зарылась в эту гору подушек и одеял, и смежила веки.

…Проснулась я посреди ночи, взбудораженная дурным сном. Снилась мне какая-то белиберда, но в ней фигурировал Дедрик, удушение, вороны и прочее, что действует на нервы. Вздохнув, я начала укладываться снова, но сон уже не шел. Зато мысли горькие полезли в голову.

Судя по всему, этот гребаный мир, обладающий своей собственной гребаной волей, хочет сделать меня участницей всех гребаных происшествий. Похищение, угрозы, почти состоявшаяся казнь, истерики короля, интриги заговорщиков, покушения… И это я только начала свою королевскую деятельность! Что же будет дальше? Апокалипсис?

В своем мире я чувствовала себя загнанной лошадкой и надеялась, что за работу, честность и оптимизм судьба мне отплатит встречей с хорошим мужчиной и тихим семейным счастьем. Но даже в другом мире для меня ничего не изменилось. Все те же мечты, все та же напряженность. И никакой личной жизни! Ни намека на счастье! Удавиться бы, да и то не дадут!

Я всхлипнула, понимая, что просто слегка расклеилась после нападения и стресса. Со всеми бывает, ничего, перетерплю… а завтра утром снова буду собранная и спокойная.

— Соня… — раздался вдруг голос Уэнделла. — Не нужно этого.

Я замерла, шокированная тем, что кто-то стал свидетелем моих слез.

— Фэд?!

— Да,

это я. Не плачьте, Соня.

— А что, мне уже поплакать нельзя?

— Слезы королевы драгоценны.

— Что за чушь вы несете! — я перевернулась на другой бок. Слезы еще текли по моим щекам, но теперь они были злыми. Мне нужно было побыть одной. А он и тут влез! Будь на его месте другой страж, я бы его просто выгнала. Но Фэд… Он первый в этом мире за меня заступился. Спас от даймонов. Уэнделл мне слишком нравится. Ему совсем чуть-чуть нужно постараться, чтобы я влюбилась в него…

— Мне все это на самом деле страшно противно, — сказала я. — Все эти ваши комплименты, красивые слова, взгляды, прикосновения. Вы прирожденный ловелас, для вас все эти штучки — игра, напускное. Вы меня бесите. Слышите? Бесите! Не смейте больше со мной себя так вести! Уходите. Никто вам не давал разрешения спать с королевой в одной комнате. Ну! Вон!

Страж поднялся со своего места (очевидно, спал он на полу, на горе одеял). Но вместо того, чтобы уйти, он подошел ко мне, сдернул одеяло, и, пока я ошарашенно хлопала ресницами, лег ко мне и обнял.

— В-вы…

— Тс-с-с, — прошептал он. — В моем отношении к вам нет ничего искусственного и напускного. И я вижу, что на самом деле вам страшно и одиноко. Можете рычать на меня сколько угодно, но я не оставлю вас.

Он сжал меня еще крепче и еще тише промолвил, на ухо:

— … Можете еще плакать. Можете побыть слабой. Никто не узнает. Я обещаю.

Я притихла. Вернулось ощущение, которым я упивалась сегодня во время поездки. Ощущение безопасности. Уверенности. И — легкости. Как же мне этого хотелось… Именно этого. Чтобы рядом просто был кто-то нормальный и теплый.

— Спасибо, — выдохнула я. — Мне это было нужно.

— Не благодарите. Вы мне тоже нужны.

Утро после ночи с мужчиной всегда немного неловкое. Пусть даже ночь с этим самым мужчиной ограничилась обычным, совершенно не преступным сном. Я проснулась первой, тихонько выползла из одеял, поправила сползающую с плеча сорочку.

Фэд сладко сопел во сне, и выглядел таким милым, что я загляделась. До чего к нему природа щедра: выдала все, что нужно, чтобы считаться неотразимым. А вдобавок к такой незаурядной внешности идут ум, открытый живой нрав, смелость… Подумав о том, как будет глупо, если Фэд поймает меня на том, как я им любуюсь, я отвернулась и стала одеваться.

Я натянула чулки, кое-как застегнула корсет, натянула помятое платье. Вчера мне было не до того, чтобы распутывать прическу, поэтому сегодня утром пришлось помучиться, приводя в порядок спутанные пряди — те, что выпрямились, и те, что еще держали завивку. Это сложное дело мне не удавалось; я начала ворчать и ругаться. Густые тяжелые длинные волосы — это замечательно. Но и неудобно, очень-очень неудобно!

Уэнделл пошевелился, зевнул. Я повернулась к нему, покрасневшая от попыток распутать волосы.