Сердце Аспида

Рокко Джулия

Лаэрн ощутимо напрягся.

— Сначала я решила, что не могу противиться воздействию Замфира, потому что он самый сильный из вас. Но сегодня стало очевидным, что на мой флёр он реагирует даже острее. Не понимаю, разве такое возможно? Этому есть какое-то объяснение?

— Такое случается редко и считается большой удачей. — Лаэрн немного помолчал, а затем продолжил: — Иногда чары двух сидов идеально совпадают, как бы дополняя друг друга. Как далеко вы зашли?

Я не была готова к подобному вопросу, но, подумав, решила говорить как есть.

— Дальше, чем мне

бы хотелось. Но если ты спрашиваешь… Я имела неосторожность выпить орхас. Эффект оказался практически молниеносный. Ирмина была рядом, и я попросила её привести тебя. Почему-то пришел король. Приходится признать, что это не худший вариант, так как Ирмина, похоже, считала, что для подобного рода помощи подойдет любой симпатичный Высший. Боюсь представить, что бы случилось, приведи она кого-то совершенно незнакомого.

— Она и пыталась, — огорошил Лаэрн. — Но король, как оказалось, искал тебя и успел её перехватить. Как раз когда она уговаривала Триана оказать небольшую приятную услугу её новой подруге.

От нелепости услышанного стало смешно и страшно. Видимо, я недалеко ушла от гуляющей под кожей истерики, и очень скоро мой смех сменился иканием, которое ну никак не желало проходить. После пары стаканов воды всё наконец-то успокоилось и разговор продолжился.

— Ты так и не ответила на мой вопрос. Как далеко вы зашли?

Щёки охватил жар, но взгляд мой был тверд и открыт.

— Замфир подарил мне два оргазма, я ему — ни одного, — решила обойтись без анатомических подробностей, но донести главное.

Что тема нашей с Замфиром близости сложная для него, было заметно по тому ожесточенному напряжению, которое источала его закаменевшая вмиг фигура. Но едва новость о так и не достигшем разрядке короле укоренилась в его сознании, как вся скованность покинула Лаэрна. Он словно испытал колоссальное облегчение и, кажется, сам этому удивился.

— А что изменилось бы, не останови я короля?

— Очень многое. Его влечение, потребность владеть, быть рядом стали бы навязчивыми. Совместимость флёра первое время похожа на одержимость.

— Бо-о-оже, — простонала я, закрыв лицо руками. — Почему это всё время случается со мной?! Такое чувство, что здесь все трахаются со всеми. У вас вообще бывает так, чтобы один мужчина и одна женщина прожили вместе всю жизнь?

Лаэрн посмотрел на меня с нежностью и печально улыбнулся. В такие моменты открытости и душевного умиротворения я любила его особенно сильно.

— Бывает, разумеется. Множество фаворитов или супругов в Инмире, как правило, лишь у правителей и высокородных, обличенных властью сидов. И чаще всего это не столько их выбор, сколько диктат Чар. А простые фейцы нередко не могут себе позволить даже одного спутника.

— Понятно. Фейри и крайности — брак, заключенный не небесах.

Железный орёл засмеялся.

— Но где тогда логика? Если я и фейри, то какая-то неправильная. Меня даже полукровкой не назовешь. Тем не менее, такое чувство, что история повторяется. Сначала чары столкнули, а затем связали меня с Аспидами. Затем твоя клятва практически обручила нас. Ты знаешь, — решила

рассказать Лаэрну о романтической традиции своего мира, — что у людей в самых разных культурах принято обмениваться обручальными кольцами, как символом бесконечной любви и преданности?

Лаэрн утвердительно кивнул. Видимо, он довольно часто наведывался на Землю и многое ему могло быть уже известно.

— Так вот, — я обхватила запястье с магической татуировкой пальцами, — для меня узса то же самое, что и обручальное кольцо. Знак моей принадлежности тебе…

Он как-то стремительно оказался рядом, встав за спиной и нажав на спинку стула, на котором я сидела. Наклонил меня, нависнув сверху, и поцеловал. Сначала нежно и даже как-то благодарно, а затем так напористо и властно, что я попросту забыла как дышать.

Зарывшись пальцами в его густые, прохладные волосы, я вся отдалась этому порочному поцелую, безоглядно наслаждаясь разгоряченными движениями губ и влажным сплетением языков.

Целовались мы долго. Как два шестнадцатилетних подростка, неспособные оторваться друг от друга. Однако, к чему-то более серьезному перейти не спешили. Лаэрн словно знал, что я отчаянно нуждаюсь в передышке, и не собирался мне в этом отказывать. По крайне мере, поначалу я решила именно так.

Вот и получается, что за один бурный вечер сразу двое могущественных и до крайности решительных мужчин, привыкшие брать и не спрашивать, вдруг поставили мои интересы выше своих собственных. И если подобное благородство со стороны Арканума легко объяснялось его чувствами, то поступок Замфира озадачивал и, вместе с тем, невольно вызывал уважение. А ещё нежность и желание как-то отблагодарить в ответ.

Наконец Лаэрн прервал поцелуй и вернул стул, а вместе с ним и меня, в вертикальное положение. Он переплел наши пальцы, стараясь выровнять тяжёлое дыхание, и мягко потянул за собой. Вся в каком-то любовном дурмане, я поднялась и, ведомая им, послушно миновала несколько тонущих во мраке комнат, чтобы в конце-концов оказаться в просторной спальне.

Замерев в нерешительности возле огромной кровати из черного, как смола, дерева, попыталась совладать с предательской дрожью.

Отодвинув растрепавшиеся пряди, Лаэрн заскользил чередой мелких поцелуев по самой беззащитной части моей шеи, одновременно расстегивая вереницу мелких пуговиц на спине. Я чего-то вдруг испугалась и поспешно прижала платье к груди, когда, послушное воле Арканума, оно стало стремительно сползать к бедрам.

— Мы просто ляжем спать, — побуждая освободить сияющую материю, прошептал Лаэрн на ухо.

Не скажу, что я ему поверила. Скорее уж, не поверила совсем. Лаэрн умел быть коварным едва ли не больше всех обитателей Железного Двора.

Он отвел одну мою руку, и вторая покорно опустилась сама. Платье воздушным облаком улеглось вокруг ног. Полностью обнаженная, в роковых туфлях на умопомрачительной шпильке и в тончайших вспыхивающих крошечными искрами чулках, я предстала перед Лаэрном. Эйфория взаимного признания пьянила. Он рассматривал меня со спины и молчал, точно вдруг потерял дар речи.