Сердце бури
Шрифт:
Убийцы. Но ему ли — отцеубийце, братоубийце — их осуждать?
Отступники. Но кому еще, как не ему, дважды отступнику, вести их за собой?
Он поднялся на ноги и, пошатываясь, подошел к ним.
— Я не хочу сейчас заводить разговор о дружбе и братской любви. Эта самая любовь была безвозвратно поругана вами, а мною, быть может, еще раньше… — В его словах не было ни толики сожаления. Голос Бена Соло звучал четко и сухо, с едва различимыми стальными нотками. — Я начну с главного. Моя мать сейчас в руках у Галлиуса Рэкса. Мою жену разыскивает Первый Орден, и рано или поздно обнаружит. Но это не все… — он умолк на мгновение, набирая воздух в легкие. —
Это был первый раз, когда он говорил о своем будущем ребенке открыто, вслух. В разговоре с леди Силгал перед его отъездом им обоим хватило витиеватых намеков. Госпожа и так прекрасно понимала, о чем идет речь. И только теперь он наконец сумел как бы примириться с этой новостью. Окончательно признать, что это правда.
Среди рыцарей прокатился слабый гул. Они были ошеломлены и, кажется, порядком взволнованы. Так или иначе, известие о ребенке значило для них больше, чем могло бы показаться на первый взгляд.
За всю историю братства по крайней мере у нескольких рыцарей Рен, включая печально известного брата Д’ашора, были дети. Само по себе это, конечно, не такое уж невиданное событие. Учитывая, что даже среди присутствующих многие пренебрегали целибатом, не исключено, что и они сами успели, не зная о том, стать отцами. Но тут иное дело. Речь шла не об ублюдке, рожденном от случайной связи, а о законном сыне магистра, рожденном от законной его жены. О новом наследнике Избранного — их основателя. Их божества, перед которым все четверо по-прежнему испытывали благоговейный трепет.
Но более того, каждый среди них хорошо помнил, какой огромной мощью обладает мать будущего принца — и, вероятно, с замиранием сердца гадал, что выйдет, если к этой мощи примешать мятежную кровь Скайуокеров.
— Энакин, — первым подал голос Мейлил. — Энакин Рен. Другого имени для твоего дитя быть не может.
Воскресшее имя Избранного прозвучало, как гром — особенно внушительное здесь, в этих убогих стенах. Остальные рыцари подхватили его, прокричав несколько раз, подобно здравнице:
— Энакин! Энакин!..
Бен молчал, никак не выказывая ни одобрения, ни протеста. Рыцари полагали, что его сын по закону всецело принадлежит вере Рен, но сейчас это было ему на руку.
— Мой ребенок в опасности, — сказал он, когда крики умолкли. — Уже сейчас ничто не защищает его от Галлиуса Рэкса. Эта тварь когда-то проникла в мое сознание, пока я еще был в утробе матери, и может проделать то же самое вновь…
Как ни крути, то нерожденное существо, которое судьба голосами рыцарей окрестила «Энакином Реном», значительно усугубило дело. Теперь и исполнение пророчества, и даже спасение Леи Органы отошло на второй план. Главным отныне было защитить дитя, сотворенное их любовью — их таинственной взаимной тягой, добротой Рей и ее милосердием с одной стороны, и той страстью, которой они безоглядно упивались все неполные два месяца своего брака — с другой. Дитя, одинаково вобравшее в себя и Свет, и Тьму.
Сноук всегда любил повторять, что «Империи нужны дети», нужна свежая кровь. Но этого ребенка он не получит!
— Я не желаю, чтобы Верховный лидер проделал с моим сыном то, что некогда проделал со мной. Чтобы подчинил себе его разум, превратил его в раба еще до его рождения.
— Но, возможно, Рэкс еще не знает о нем, — заметил Терулло.
— Рано или поздно все равно узнает, — ответил ему Гедеон.
Это было очевидно. Ничто не может укрыться в Силе, тем более от могущественного тайного ученика Палпатина. Наверняка он распознает, почувствует
Мейлил посмотрел на Кайло со всей серьезностью.
— Тебе следует взять жену и бежать. Куда-нибудь подальше, к хорошо забытому всеми месту Силы, которое надежно укроет вас обоих. И вашего будущего ребенка — тоже.
— Нет, — оборвал его Бен. — Я ведь сказал, что, кроме Рей и ребенка, опасность грозит еще и моей матери. Лея Органа — дочь Избранного, и также имеет право на ваше покровительство. Но даже если бы речь не шла о ее спасении, я не стану прятаться сам и прятать свою семью от целого мира! Известно ли вам, что это такое — постоянно жить с оглядкой, коротать свой век в каком-нибудь заброшенном мирке в одиночестве и гадать, когда же враги доберутся сюда? Почти пятнадцать лет я провел в таких условиях, и не желаю своему сыну подобной участи. Нет, я намерен уничтожить Верховного лидера. Единожды и навсегда вырезать эту раковую опухоль из тела нашей галактики, дать наконец всем отдохнуть от войны. И молю вас о помощи. Именем моего деда и моего нерожденного сына, позвольте мне и впредь считаться вашим магистром! Позвольте вести вас к победе…
Братья озадаченно переглянулись.
— Былого доверия между нами уже не будет, — констатировал Мейлил.
— Знаю. Но я о нем и не прошу. Все, что мне нужно — это ваша поддержка. До тех пор, пока Сноук не будет свергнут. А взамен обещаю вам привести орден Рен к могуществу, которым прежде не обладали ни джедаи, ни ситхи. Выслушайте меня, братья. Прежде, чем дать ответ, я хочу, чтобы вы узнали мою историю. Только тогда вы сможете решить, достоин ли такой человек, каким я стал теперь, называться вашим братом и лидером…
И он преступил к рассказу. К своей тяжелой исповеди, которую братьям было необходимо услышать. Начав повествование с событий на «Старкиллере» почти полуторагодовой давности, он рассказал, как в своей тогда еще совсем мальчишечьей наивности решил вытравить из себя свет разом, как отрезают загнивающую часть тела, и для этого принес в жертву родного отца. Как он должен был умереть от ран среди заснеженного леса или кануть в огненную пропасть — поверженный, растерявший всю свою мощь, тяжело раненный. Отказавшийся от Света и отвергнутый Тьмой. Но был спасен против всех законов справедливости девочкой и старым вуки, которые не смогли бросить врага умирать. Поправ в себе ненависть, эти двое вытащили его из хищных лап мрака и снега, и отдали матери. Как в Сопротивлении выходили его, несмотря ни на что. А Верховный лидер не пожелал ничем помочь ученику, объявив его погибшим. Оставив умирать…
В двадцать два года судьба жестоко вырвала его из сени джедайской веры, оторвала от тех людей, которых он еще считал семьей, и бросила к ногам Галлиуса Рэкса. Но волей той же судьбы теперь, в тридцатилетнем возрасте, он возвратился назад. Возвратился не так, как, возможно, представляли себе его мать или его бедный отец. Но жизнь тем и хороша, что уходит далеко за рамки наших фантазий.
Поведал он и о пережитом в Святилище. Изо всех сил удерживая голос от болезненной ломоты, подробно описал братьям первое и, судя по всему, единственное истинное откровение Избранного. Когда Энакин явился ему в образе Призрака Силы — того самого Призрака Силы, которого однажды довелось увидеть и Люку Скайуокеру, — чтобы помочь своему внуку и открыть ему глаза на события прошлого. Теперь любой другой пересказ этих событий не имеет никакого смысла, ведь Бену довелось слышать обо всем из первых рук.