Сердце бури
Шрифт:
Когда-то детская надежда на чудо намертво приковала Рей к Джакку. Цепи призрачных иллюзий стали для нее и злом, и благом — эти иллюзии пятнадцать лет помогали ей выживать, но они же держали ее, как рабыню, в этом проклятом месте, не давая сбежать. В детстве ей казалось, что однажды тайна ее происхождения должна раскрыться сама собой. Что родители просто прилетят за нею — и неважно, кто они и что заставило их бросить ребенка погибать в пустыне. Главное, что ненавистная навозная яма наконец останется позади. Но сейчас выходит ровно противоположное. Оказалось, что главная тайна ее жизни скрыта не где-то в далеких краях, на острове у океана. Она здесь.
Тяжело передвигая ноги, Рей миновала ворота аванпоста и направилась прямиком к лавке Ункара Платта. Пусть они расстались с бывшим работодателем не лучшим образом (а Ункар Платт не из тех, кто быстро забывает обиду), однако полтора года назад он слыл самым зажиточным воротилой к югу от Гоазоана. Всем известно, что в его лавке можно найти любое барахло, какое только душа пожелает.
А если Платт пожелает припомнить старую обиду… что ж, значит Рей не напрасно припрятала под складками плаща световой меч и бластер, когда-то подаренный Маз. Она не настолько безрассудна, чтобы соваться безоружной в хорошо знакомую ей клоаку. К тому же, она давно привыкла не расставаться с сейбером, как когда-то не расставалась с боевым посохом.
Кажется, за полтора года она успела порядком отвыкнуть от здешней жары и от смрада, наполняющего узкие улочки. Солнце беспощадно пекло, усиливая и без того невыносимую смесь запахов гнили, пота и испражнений животных — в основном, хаппаборов, которых некоторые местные жители использовали как ездовых или вьючных животных. Пару раз Рей чувствовала, что к горлу поступают рвотные позывы, но смогла удержаться, судорожно глотая слюну.
Откуда-то из тени очередного холщового, покрытого дырами навеса слышался требовательный плач младенца. Рей хорошо знала эти разрывающие душу звуки, от которых отчаянно хотелось закрыть руками уши. Пронзительный вопль голодного маленького существа не перепутать ни с чем.
У лавки привычно толпился народ. Мусорщики, нагруженные барахлом, словно стая голодных ворнскров, собрались у небольшого оконца, которое сейчас было закрыто — видно хозяин решил сделать перерыв, наплевав на толпу работников, к которым он всегда относился, словно к обычным попрошайкам.
Рей вспоминала, как она сама когда-то тащила утиль, найденный в пустыне, к этому самому оконцу. Как оттуда на нее смотрела бесформенная морда кролута и как Платт лениво ворочал языком, будто нарочно тянул время, чтобы поиздеваться над нею. Наконец раздавался вердикт — и владелец лавки протягивал ей заветные пайки. Пакеты с сублимированным хлебом, ради которых она трудилась по нескольку дней, с риском для жизни обшаривая старые корабли. После всех тягот эта скудная еда казалась даром провидения, хотя Рей знала, что «выручки» едва ли хватит даже на два дня…
Сила… сейчас Рей казалось, будто все это было вовсе не с нею. Словно в другой жизни или в каком-нибудь дурацком сне.
Мусорщики хмуро поглядывали на молодую женщину в чистой добротной одежде — на ней был плотный белый комбинезон и кожаный пояс с кобурой, плечи закрывал светло-серый плащ, падающий складками до самых икр, а на левом плече поблескивала стальная фибула; у бедра покачивалась широкая сумка. Их полные голодной зависти взгляды заставили Рей сполна ощутить, каково приходится сытому заезжему в этих местах — каково пришлось, например, девятнадцатилетнему Бену, когда он в одиночку сунулся на улицы Ниима. Они как будто раздевали ее глазами. И выворачивали на ней карманы.
Она
У двери ей преградил дорогу матерый гаморрианец, которого Рей не доводилось видеть никогда прежде — видно, в шайке Платта он был новеньким. Толстая, с крупными порами, кожа на его сморщенном свиноподобном лице отливала желтизной, а передние клыки были такими длинными, что едва не упирались в края огромных свирепо раздутых ноздрей. Предупредительно вскинув повыше свое оружие — нечто наподобие булавы, — он недружелюбно пробасил:
— Куда идешь?
Рей даже не вздрогнула. Задрав голову, она спокойно посмотрела в узкие щелки его глаз, окруженные крупными сальными складками.
Ее рука промелькнула перед ним в одно мгновение.
— Я — клиент, — произнесла Рей негромко, но вкрадчиво. — Пропусти. Хозяин меня знает.
Гаморреанец тотчас опустил оружие.
Рей с улыбкой кивнула ему напоследок:
— А ты — хороший слуга. И довольно неглупый, как я погляжу…
«Свинья» прорычала что-то в ответ. Вряд ли этот парень угадал иронию в ее голосе, а даже если и угадал, ему, кажется, не было до этого никакого дела.
Ункар Платт сидел за столом, попивая что-то едко пахнущее из широкой кружки. Его рыхлые телеса, которые, казалось, только увеличились за минувшее время, лежали поверх стола. Подкожная жидкость заставляла складки обрюзгшего тела слабо колыхаться при каждом движении. Локоть единственной руки тяжело упирался в пузо; культя, оставшаяся от второй, бессильно болталась, кое-как перевязанная красной тряпицей*.
Что ж, война диктует свои условия. Еще на Нал-Хатте Рей доводилось слышать, что с началом открытых боев спрос на биопротезы во Внешнем кольце сильно возрос. А значит, возросла и их стоимость — настолько, что даже один из самых зажиточных дельцов с Джакку не мог позволить себе подобной роскоши.
Заслышав шаги, кролут повернул голову. Рей встретила его недоуменный и, как обычно, настороженный взгляд, не поведя и бровью.
— Да? — выдавил Платт после небольшой паузы. — Чего нужно?
Рей потребовалась пара секунд, чтобы сообразить, что тот попросту не узнал ее. Еще несколько мгновений она молча смотрела на отвратительную тушу, думая, что так, возможно, даже лучше. Однако потом честность пересилила. Видимо, Бен заразил ее своей глупой привычкой…
— Неужели я настолько изменилась? — спросила она, не тая насмешки.
Платт слегка приподнял голову и пристальнее вгляделся в ее лицо. Рей замерла с сосредоточенным видом, затаив дыхание.
Наконец в его глазах наравне с недоумением забрезжило слабое, робкое узнавание.
— Ба! Неужто ты, Рей?
Она ответила хладнокровным кивком.
Платт вновь пробежался глазами по ее фигуре, в которой давно пропала прежняя нездоровая худоба. Наметанный глаз наверняка подметил и дорогую чужеземную одежду, и аккуратно причесанные короткие волосы.
Но были в ее облике и другие изменения, о которых сама Рей, скорее всего, даже не подозревала, но которые преобразили ее куда сильнее, чем прическа и одежда. Нечто мрачное и опасное, чего ограниченный барыга, вроде Ункара Платта, наверное, никогда не смог бы полноценно осмыслить — однако именно оно, это самое тайное «нечто», в первые же секунды вызвало у него ступор, если не сказать испуг. В ее движениях появилась холодная уверенность и даже властность. Все в ней — и походка, и осанка, полные мягкой грации хищника, и настороженный взгляд, — носило отпечаток скрытой угрозы.