Сердце бури

Раэлана

Сила создала Энакина Скайуокера, чтобы раз и навсегда прекратить войну между джедаями и ситхами. И он, Кайло Рен, внук Избранного, воистину закончит то, что начал его дед. Он положит конец войне, которая вот уже сколько лет терзает галактику. Для этого любовь вытащила его из ада и исцелила. Для этого он позволил отрезать себе ноги (Бен не сомневался, что рыцари уже знают о протезах, по крайней мере Мейлил и Гедеон должны были знать).

Рыцари слушали его в угрюмом молчании, понурив головы, опустив глаза в пол, нахмурив брови, как будто не знали, верить сказанному или нет. Здравый смысл подсказывал им, что рабам

редко удается порвать ментальные цепи, что, однажды шагнув во Тьму, никому не дано из нее вырваться — и даже Избранный смог сделать это лишь ценой собственной жизни. Но вот, перед ними стоит отвергнутый Тьмой и презираемый Светом, прошедший через муки, омытый в сиянии любви и прощения, переродившийся Бен Соло.

Бен Соло, таинственным образом повторивший судьбу своего предка и оставшийся в живых. Бен Соло, видевший призрачный образ Избранного и несущий в мир его волю. Явившийся сюда, чтобы вновь занять место среди братии. Имеют ли они право отказать ему? Имеют ли право не верить?

Бен говорил, и в его душе теплилось чувство, будто в эти самые минуты ему удалось не просто взглянуть на собственную историю как бы со стороны, но и привести ее, хотя бы на словах, к некой целостности.

— Если хотите, любой из вас может заглянуть в мои воспоминания и увидеть все сам, — молвил он. — Я не стану противиться. Уверяю вас, мой рассказ — чистейшая правда. Вы отвернулись от меня оттого что полагали, будто я ценю службу Верховному лидеру больше, чем службу ордену. Но теперь каждый из вас воочию видит, что это не так. Что я предан нашей вере и памяти моего деда — его истинной памяти. Теперь вы вольны решать.

Им потребовалось немного времени, чтобы просто обдумать услышанное в тишине, без обсуждений и споров. Решение могло быть одно — и оно, без сомнения, вертелось на языке у каждого. На фоне нынешнего упадка весть о новом знамени, новом Скайуокере, была, словно глоток свежего воздуха. Словно знак того, что орден Рен, несмотря ни на что, еще жив и что у него есть реальное будущее.

Но все они хотели бы получить нечто большее, чем слова. Какое-то подтверждение того, что они не ошибутся вновь. Какую-то гарантию…

Потом они, четверо, на несколько минут вышли на улицу, чтобы высказать друг другу свои соображения на этот счет.

По возвращении Мейлил — как всегда, один за всех — пробормотал с угрюмо отвисшей нижней губой:

— Если ты просишь защиты у ордена, ты должен понимать, брат Кайло — или мне следует отныне называть тебя «брат Бен»? — что, согласно кодексу, пути назад быть не может. Отныне и до конца дней ты будешь нашим магистром, а когда скончаешься, твое место в ордене займет твой сын. По праву крови и по закону братства. Мы присягнем тебе вновь, и сохраним видимость единства в рамках кодекса. Хотя, как ты уже заметил, братская любовь между нами давно умерла.

— Моя жена предана вере джедаев, и вам это известно, — возразил Бен. — В день нашей свадьбы я обещал, что не стану ей препятствовать.

— О твоей жене речи не идет, — вставил Терулло Рен. — Мы все видели, на что способна Рей ради своих устремлений — неважно, к Свету она стремится или якобы к Свету. Пусть так и будет, если только она сама не пожелает другого.

С остальным Бен не спорил. Не мог поспорить. Он сам уже избрал свой жизненный путь. Его сын… что ж, по крайней мере, ребенок, в отличие от него, будет под

защитой ордена с самого рождения и не будет при этом оторван от семьи, от отца. А когда вырастет, пусть, как и Бен, самостоятельно решает, какой будет его судьба — уж что-что, а бунтовать против предопределения в его семейке умели лучше некуда! Стало быть, если рыцари не имеют претензий к Рей, дело можно было считать решенным, не так ли?

Да, все так. Однако на сердце у него было тяжело. В голове мелькала упрямая мысль, будто он сейчас поступает, как некогда поступил Люк Скайуокер с ним самим. Разве он делает правильно, обещая своего еще не родившегося сына ордену Рен? Сейчас, пока его ребенок растет в теле Рей, и даже сама Рей, возможно, еще не знает о нем, отец уже выбрал ему имя и определил его судьбу.

Рей едва ли одобрила бы такое. Да и он сам Бен… как он — тот, кто всю жизнь осуждал мать за то, что она решила его судьбу, не спросив его согласия, — может поступать настолько цинично?

Но с другой стороны, он не бросает сына в лапы Тьмы, как это сделал Люк. Он пытается обезопасить его, и только.

— Я принимаю ваши условия, — сказал он нарочно громко, желая поскорее оборвать этот совершенно неуместный спор с самим собой.

— Тогда, — изрек Мейлил с какой-то мрачной торжественностью, — с возвращением, магистр.

Кайло Рен — ведь отныне новый Бен Соло мог по праву называться новым Кайло Реном; тем самым Кайло Реном, каковым ему и полагалось быть с первого дня, когда он получил это имя? — спокойно кивнул.

— А сейчас, коль скоро я вновь ваш магистр, — сказал он, — я предлагаю помолиться, как мы молимся об умерших братьях.

— За кого? — изумились разом все четверо.

Кайло недоуменно приподнял бровь. Ответ казался ему очевидным. Пусть Тей и был предателем, но был он все же и рыцарем Рен — и оставался им до последнего вздоха. А значит, заслужил, чтобы его проводили с почестями, как полагается члену братства. К сожалению, у них не осталось его тела, которое можно было бы торжественно предать огню, а прах поместить в отдельную нишу в склепе. Но по крайней мере ничто не мешает им почтить его память молитвой.

— За ушедшего в Силу Рэмира Рена, которого мы привычно называли Теем. За урожденного Тодди Барра, сына Тайлеса Барра. Пусть его дух сольется с Силой и в смерти обретет свободу…

Рыцари с уважением склонили головы.

Комментарий к Глава XXXII

В этой главе сбывается наконец мечта Кайло учить Рей во всех смыслах. )))

========== Глава XXXIII ==========

Старательно подавляя дрожь в руках, Рей выключила двигатели и облегченно откинулась на спинку пилотского кресла. Вид бесконечных барханов, желтеющих по ту сторону лобового стекла, сам по себе вызывал у нее непроизвольный трепет.

Джакку. Вновь Джакку.

Ненавистная, грязная, жестокая, невыносимо смердящая безнадежностью помойка. Вот оно, то прошлое, от которого она бежала. Чего она никак не могла предвидеть, по крайней мере, с тех пор, как покинула малакорский храм — с тех пор, как тайна ее прошлого открылась ей самым удивительным и жутким образом, — так это того, что однажды ей придется возвратиться сюда.

Тем более, сейчас. Одной. Беременной.

Крифф!

На миг она закрыла лицо ладонями, судорожно потирая веки, как делают, чтобы прогнать тяжелое и тревожное наваждение.