Сердце дракона
Шрифт:
— Погоди винить меня во всём, — защищался Дагорм. — Лучше найди объяснение появлению дракона. Прости, но драконы нынче под ногами не валяются — ни живые, ни мёртвые, — чтобы вот так просто взять, лизнуть их крови или кишков наесться, расправить крылья и начать охоту на наследника престола.
Спрятавшаяся ранее под корягой тень вынырнула из своего убежища и поползла обратно к Риону. Забравшись на его плечо, накрыла чернотой ухо, словно принялась что-то шептать. Лицо лекаря внезапно посерело, но никто внимания на то не обратил, а Дагорм увлечённо продолжал:
— Парнишку разорвало на моих глазах.
— Всё это слишком странно, — бормотал Майринд. — Деревенская девчонка имеет власть над драконом, а деревенский простак чуть ли ни с первого раза того дракона убивает. При этом, зверь исчезает, испаряется, рассыпается на мириады частиц — тут уж тебе виднее, что именно там было, — а паренёк остаётся живым да потом ещё и, сидя за стальными прутьями, горох уплетает. Скажи-ка мне, Дагорм, скольких людей или зверей ты видел, которые выживали после того, как их вначале разорвут на части, а после продырявят сердце?
— Крестолапки на такое точно не способны, — вместо Дагорма выдал Трагг.
— Гадать в ночи можно сколько угодно, — резко оборвал говоривших Рион. — Приведи сюда Дагорм мальчишку, всё было бы проще. Но мальчишки нет, и нам остаётся только разводить руками. Нужно открыть книги. Все книги, какие у нас есть и где упоминается Вороний остров. Договор основателей не вымысел и подписывался не ради забавы. Я бы ещё раз расспросил девчонку. Глядишь, даст какую наводку, сама того не подозревая.
— А я бы ещё покумекал, почему целью зверя был именно лорд Стернс, — добавил Трагг.
— За Гайлардом было последнее слово, — предположил Майринд. — Именно он был тем, кто отдал приказ высадиться на острове. Оттого дракон и выбрал его своей целью.
— Думаю, тут всё сложнее, — пробормотал Рион и спешно поднялся. — Поговори с девчонкой, а я загляну к тебе, как суета вокруг церемонии уляжется, — бросил он Дагорму.
— Ты куда? — Старик насупил брови.
— До истины мы сегодня однозначно не докопаемся. Твой рассказ я выслушал, и теперь мне нужно подумать.
— Ты что-то знаешь, Нойр... — ещё сильнее нахмурился Дагорм.
— Не больше, чем ты, уж поверь.
— Тогда к чему такая спешка?
— Путь из Берлау до Нолфорта неблизкий. Дорога сюда отняла у меня много времени; столько же займёт и дорога обратно. А мне нельзя опоздать.
— Бежишь к своим красоткам, о ласках которых говорил? А на жизнь молодого Стернса тебе плевать?
Рион окинул старика Дагорма таким взглядом, что у того внутри всё съёжилось.
— У глупца Стернса есть неплохая защита в виде хрупкой, маленькой девочки. Пусть ценит это. А я действительно спешу. На похороны. Но не лорда Стернса.
Сидевшие вокруг костра Майринд и Трагг замерли и уставились на Риона.
— Королева Морвенна мертва, — глухим голосом объяснил тот. — Поскользнулась на лестнице, неудачно упала. Её внучка Ирис готовится взойти на трон ровно через тринадцать дней после похорон. Теперь-то вы понимаете... Я не могу оставить Ирис наедине с её горем.
— Да, — выдавил Дагорм. — Ступай,
— Согласен. — Рион кивнул. — Лучше сообщить, когда разъедутся гости. Возможно, я сообщу сам, когда приеду к тебе с мыслями о случившемся. И с особым мнением, — в довесок хмыкнул лекарь и шагнул в темноту.
Среди деревьев, сливавшихся в единое пятно, Рион растворился быстро. Бросишься за ним вдогонку — уже не отыщешь, только в овраг свалишься; окликнешь — не отзовётся; задашь мучающий тебя вопрос — не ответит. Травник, одновременно проживавший две жизни, всегда был себе на уме. Все это знали и смиренно терпели. Слишком важно было особое мнение, которое хотелось услышать, но следовать которому было конечно же не обязательно.
— Что же, — объявил Дагорм, когда молчать и перемалывать в голове поведение Риона порядком надоело, — а мы пока займёмся поисками крысы.
— Или мальчишки, — размышлял Трагг. — Одним только мухам болотным известно, кто он такой на самом деле.
— И то верно, — вздохнул Дагорм, а на сердце стало тяжело-тяжело.
Глава 8. Колокола
Небольшой, но светлый и с высоким потолком, под которым любили гнездиться птицы, храм был переполнен народа. Его величеству королю Риккарду и прочей знати были отведены самые лучшие места, где и толпа не мешала, и разглядеть можно было всё что угодно, включая тонкую вышивку на воротнике жениха, но только от духоты это всё равно не спасало. И хотя окна были распахнуты настежь, а веера работали в полную мощь, дышать всё равно было тяжело, и одну тучную даму пришлось даже увести. Предлагали выйти и леди Фианне Реэй, но та стойко держалась (в большинстве случаев за руку своей рыжеволосой племянницы) и мотала головой, отказывая всем, кто взывал к здравому смыслу. Потом всё-таки сломалась и попросила воды.
В такой духоте было никак не до разглядывания изящной резьбы и гобеленов на стенах, рассказывающих историю юга и правящего на том юге древнего рода. Совсем не привлекал внимания и вышитый шелком портрет основателя дома Стернсов, которого вышивальщица почему-то изобразила не в золоте и драгоценных камнях, а среди рыбы и камыша. Но жемчуг по краям полотна был пущен, как и украшал два серебряных кубка, стоявших на таком же серебряном подносе и заполненных доверху прозрачной жидкостью со горьковато-сладким запахом розы и миндаля.
Над кубками возвышался одетый в парадный балахон Дагорм; он и разливал ароматный напиток из кувшина, предварительно сунув в тот кувшин свой нос. Рики знала, то было обрядное вино, готовить которое было под силу лишь королевским мудрецам. Оно подавалось по случаю великих свадеб, и его пили только жених с невестой. Считалось, что если вкус вина будет сладок и вязок, то и жизнь у молодых пройдёт в любви и согласии; коль будет кислым — не будет им счастья. В деревнях обрядного вина не подавали — довольствовались просто ягодной настойкой. Наверно, поэтому браки всегда были крепки: ягоду выбирали самую сладкую.