Сердце Единорога. Стихотворения и поэмы
Шрифт:
И звезды бороздили глуби.
Овсянник бурого голубит
Косматой пясткой земляники.
Мои же пестряди и лыки
Цветут для милого Китая,
Где в золотое море чая
Глядится остров — губ коралл
И тридцать шесть жемчужных скал;
За перевалом снежных пик —
30 Мыс олеандровый — язык.
Его взлюбили альбатросы
За
За славу крыльев в небесах.
На стихотворных парусах
Любимый облик, как на плате,
Волной на пенном перекате
Свежит моих седин отроги...
У медной пышущей берлоги,
Где на любовь ворчит Топтыгин,
40 Я доплету, как лапоть, книги,
Таежные, в пурговых хлопьях.
И в час, когда заблещут копья
Моих врагов из преисподней,
Я уберу поспешно сходни.
Прощай, медвежий самовар!
Отчаливаю в чайный пар,
В Китай, какого нет на карте.
Пообещай прибытье в марте,
Когда фиалки на протале,
50 Чтоб в деревянном одеяле
Не зябло сердце-медвежонок,
Неприголубленный ребенок!
Январь 1933
497
Хозяин сада смугл и в рожках,
Пред ним бегут кусты, дорожки
И содрогается тюльпан,
Холодным страхом обуян.
Умылся желью бальзамин,
Лишь белена да мухоморы
Ведут отравленные споры,
Что в доме строгий господин,
Что проклевал у клавесин
10 Чумазый ворон грудь до ребер,
Чтоб не затеплилася в небе
Слезинкой девичьей звезда.
Седея, ивы у пруда
Одели саваны и четки —
Отчалить в сумеречной лодке
К невозмутимым берегам.
Хозяин дома делит сам
Пшеницу, жемчуг, горностаи,
И в жерла ночи бесов стаи
20 Уносят щедрую добычу.
Я липою медыни сычу,
Таинственный, с дуплистым глазом,
О полночь вижу, как проказам,
Нетопырям, рогатым юдам
Ватага слуг разносит блюда:
Собачий брёх, ребячьи ножки,
И в лунном
Проходит сатана на бал.
Дуплистым глазом видя зал,
30 Я, липа, содрогаюсь лубом,
И вот железным мертвым зубом
И мне грозят лихие силы:
В саду посвистывают пилы
Марш похоронный вязам, кленам,
У белой девушки с балкона
Уходит молодость поэта...
То было в бред и грозы лета,
Мне снился дом под старой липой,
Медынью лунною осыпан,
40 И сельский бал. На милом бале,
В жасминном бабушкином зале,
Мы повстречалися с тобой,
Ручей с купавой голубой.
Не слава ли — альбомной строчкой
Над окровавленной сорочкой,
Над угольком в виске — бряцать?!
Пускай поплачет ива-мать,
Отец — продроглый лысый тополь.
Уехать бы в Константинополь,
50 Нырнуть в сапог, в печную сажу,
Чтобы в стране прорех и скважин
Найти мой бал и в косах маки —
На страх рогатому во фраке:
Ему смертельна липа в шали...
1933
49
8Прощайте, не помните лихом,
Дубы осыпаются тихо
Под низкою ржавой луной.
Лишь вереск да терн узловатый,
Репейник как леший косматый
Буянят под рог ветровой.
Лопух не помянет и лошадь,
Дубового хвороста ношу
Оплачет золой камелек.
И в старой сторожке объездчик,
Когда темень ставней скрежещет,
Затянет по мне тютюнок,
Промолвит: «Минуло за тридцать,
Как я разохотился бриться
И ластить стрельчатую бровь;
Мой друг под луною дубовой,
Где брезжат огарками совы,
Хоронит лесную любовь!»
И глаз не сведет до полночи,
Как пламя валежину точит,
Целует сухую кору...
А я синеватою тенью
Присяду рядком на поленья,
Забытый в ненастном бору.
В глаза погляди, Анатолий,
Там свадьбою жадные моли