Сердце Единорога. Стихотворения и поэмы
Шрифт:
Сосновой яри почерпнула
И вновь, чураясь шири, гула,
Лобзает светлую сестру—
Молчание корней, прогалов...
Лишь звезд высоких покрывало
Над нею ткется невозбранно —
Таков, вечерне осиянный,
2460 И древний схимник Савватий.
К нему с небесных Византии
Являлся житель чудодейный,
Как
С лотком оладий, калачей,
Похожих на озерный месяц,
Косым прозрачным пирожком,
И звал в нерукотворный дом
От мочежин и перелесиц:
«Погодь маленько, паренек,
2470 Пока доспеет лапоток
И заживет у мишки ухо,
Его разъела вошь да муха,
Да выбродит в Лубянке квас».
И с той поры ущербный лапоть
Не устает берёстой капать,
Медведь развел на шубе улей,
А квас зарницею в июле
То искрится, то крепнет дюже,
Святой же брезжит, не остужен,
2480 Речной лазурной глубиной,
И сруб с колодой гробовой
Напрасно ждет мощей нетленных.
Как хорошо в смолисто-пенных
И строгих северных лесах!
«Подъязик ты, а не монах
Иль под корягой ерш вилавый!
Послушай, молятся ли травы,
Благословясь ли, снегири
Клюют в кормушке сухари?
2490 Как у Топтыгина с ушами?..»
И было в келье мне, как в храме,
Как в тайной завязи зерну.
«Ну, подплывай, мой ерш, к окну!
Я покажу тебе цветулю!..» —
И авва, взяв сухую дулю,
Тихонько дул на кожуру.
И чудо, дуля, как хомяк,
От зимней дрёмы воскресала,
Рождала листья, цвет, кору
2500 И деревцом в ручей проталый
Гляделася в слюдяный мрак.
Меж тем, как вечной жизни знак
В дупёльце пестрая синичка,
Сложив янтарное яичко,
Звенела бисерным органцем...
Обожжен страхом и румянцем,
Я
И преподобный локоток.
«Плыви, ершонок, на восток
2510 Дивиться на сорочью сказку.
Она с далекого Кавказья
На Соловки летит с оказьей,
С письмом от столпника Агапа,
А чтоб беркут гонца не сцапал,
На грудку, яхонтом пылая,
Надета сетка золотая —
В такой одежине сороку
Не закогтит ни вран, ни сокол.
Перекрестясь, воззрись в печурку
2520 Авось закличешь балагурку!
Ау! Ау! Сорока, где ты?»
Гляжу, предутрием одеты
Горища, лысиной до тучи,
И столп ступенчатый у кручи,
Вершина — русским голубцом -
Цветет отеческим крестом.
На подоконнике сорока,
Зеленый хвост и волоока,
Пылает яхонтом кольчуга.
2530 На Соловки примчаться с юга -
Пот птичий на гусиной стае!..
Вот поднялась, в тумане тая,
Скатилась звездочкою в дол...
«Ох, батюшка, летит орел!..»
Но вестник плещет против солнца,
И лучик, кольче веретёнца,
Пугает страшного орла...
Вот день, закаты, снова мгла.
Клубок летучий ближе, ближе,
2540 Уже полощется, где Кйжи,
Онего, синий Палебстров
И кемский берег нерпой пестрой.
Сюда!.. Сюда!.. «Чир-чир! Чок-чок!»
— «Встречай туркиню, голубок!»
И схимник поднимал заслонец.
Не от молитвенных бессонниц,
Постов, вериг семифунтовых,
Я пил из ковшиков еловых
Нездешних зорь живое пиво, —
2550 Есть Бог и для сороки сивой!
Что ковш, то год... Четыре... Пять...
И бледной голубикой мать
Цвела в прогалине душевной.
Топтыгин шубою пригревной
Неясный растоплял озноб...
Откуда он — спорынный сноп
На ниве, вспаханной крылами
Пустынных ангелов и зорь?
Есть горе-сом и короб-горь.
2560 Одно, как заводи, зрачки
Лопатой плавников взрывает,
Седому короб не с руки,
А юный горе отряхает,
Как тину резвая казарка.
Но есть зловещая знахарка
С гнилым дуплом заместо рта,
Чьи заклинания — песта
В ночном помоле стук унылый,
В нем плаха, скрежеты, могилы,
2570 На трупе слизней черный ужин!..