Сердце Ёксамдона

Толстова Ольга

— Ты так и не ответил мне, когда я спросила, кем ты хочешь быть.

— Братья тогда ответили за меня.

— Верно.

— И я уже дух.

— Верно.

Она соглашалась невозмутимо, с едва заметной улыбкой, но обычно никто не видел у Небесной владычицы и тени эмоций. Великая ёщин всегда была спокойна, как гладь вот такого озера в безветренную ночь. Даже плеск рыбы или касание насекомых не возмущало той воды.

— У меня уже есть место в Фантасмагории… — начал Мун неуверенно, не понимая, чего же она хочет. — Место, определённое моей функцией.

—

Я никогда от тебя этого не ждала.

Её простой ответ потряс его сильнее урагана. Мысли заметались, и он уже не знал, что же говорить:

— Тогда…

— Я долго ждала, чтобы услышать ответ. Кем ты хочешь быть. И вот ты наконец-то решился.

— Но я уже дух, — повторил он, чувствуя настоящее отупение.

— Я спрашивала, кем ты хочешь быть, — Небесная владычица была терпелива. — Какое место занять, какую жизнь вести, жить среди людей или в мире духов, привязываться или окружить себя льдом — всё это решать только тебе. Ты не ответил мне, потому что у тебя и не было ответов. Но теперь ты знаешь, чего хочешь.

Мун наконец-то понял. И кивнул несмело.

— Тогда скажи мне, хранитель дверей, ты нашёл того, кто создал портал под Ёксамдоном?

— Да. Я знаю его имя, — тут он мог отвечать уверенно.

— И что ты будешь делать с ним?

— Я выманю того, кто творит всё это. Я буду ему противостоять. Я могу — по праву сродства. Спасибо Кыну за подсказку…

Он замолчал, потому что ему стало горько.

— Тогда удачи тебя, дитя.

Мун помедлил.

— И после… я могу остаться на земле людей? — Кажется, он всё ещё не до конца верил, что она не шутит. Нет, никто никогда не слышал её шуток… Что это не какое-то испытание или очередной узелок в линиях событий, который Небесная владычица завязывает с лишь одной ей известной целью. — Мне не нужно возвращаться в Фантасмагорию, к старой работе?

— Ты можешь всё, чего желает твоё сердце, Мун.

Показалось ему или в её голосе зазвучала грусть?

— Лишь этого я жду от тех, кого предрекла: чтобы вы следовали своему сердцу, — Небесная владычица подняла белую руку и погладила Муна по голове. — Я спрашиваю вас об этом. Раньше не все могли выбирать, но теперь всё иначе. Я рада, что ты не ответил мне сразу, а дождался этого времени. Ты первый, кто выбрал свободно. Но не единственный, от кого в нынешним сплетении событий я услышу ответ.

— Кто-то ещё будет выбирать? — спросил Мун, успокаиваясь под её лаской.

— Да, — кивнула она, — и скоро. И я надеюсь, выбор тот будет искренним.

—

— Не люблю, когда темно, — сказала Чиён, не глядя распаковывая жареную курочку. Глядела она в окно, на сгущающуюся вечернюю темноту. — Не люблю осень. И зиму тоже.

Её пальцы двигались сами собой, отрывая бумажные «язычки» и терзая коробку.

— Я знаю, — отозвалась Юнха.

Чиён пришла после работы, сегодня наконец-то покончив с отгулами.

В этот же день началось настоящее падение «КР Групп»: задержали президента Квон,

хотя никто не думал, что к этой женщине вообще можно подобраться. Наверное, она всё-таки выкрутится, хотя бы отвертится от части обвинений. Пострадают больше те, на ком меньше вины.

— Знаешь, наше участие в этой истории… ну, почти закончилось, — произнесла Чиён медленно, оставляя коробку с курицей в покое. — Нет, впереди долгая череда событий, но мы не то чтобы можем на них повлиять. Будем иметь к ним отношение… и всё. И однажды про тебя и Ким Санъмина забудут — большинство людей.

— Поскорей бы.

— Ты вернёшься на работу? — Чиён отвела взгляд от окна и посмотрела на растерзанную коробку.

— В «КР Групп»? Не хочу. Да и компания, может быть, не оправится. Но главное — не хочу. А что буду делать вообще — не знаю ещё. Я сперва…

«Дождусь возвращения Муна».

Чиён догадалась о её мыслях:

— Сколько его нет уже? Четыре дня?

— Сегодня среда, — ответила Юнха, — он ушёл утром в воскресенье. Четвёртые сутки.

Чиён помолчала. Взяла салфетку, вытерла пальцы.

— Он обязательно вернётся, — с абсолютной уверенность сказала Хан Чиён. — И уже он будет защищать тебя, а не я. Он будет рядом. Наверное, наши пути с тобой теперь могут и разойтись.

Юнха будто увидела за спиной Чиён золотое сияние, готовое подхватить её и унести прочь. Туда, куда можно только долететь, скользя меж облаков и окрашивая их в тёплые краски своим дыханием. Как делает это закатное солнце.

— Может быть, — начала Юнха, чувствуя, как подступают слёзы, — мне нужна вовсе не защитница. До конца жизни я буду нуждаться в лучшей подруге. Пожалуйста, выбери меня.

Она протянула руку и сжала пальцы Чиён.

— Если можешь… Если у тебя хватит сил терпеть такое существование…

Чиён улыбнулась тепло, как бывало раньше:

— Ничего я не «терплю». Жить, чувствовать, быть рядом с дорогими людьми — это чудо. И кстати об этом… ну, или не об этом.

Она потянулась за сумкой и достала оттуда завёрнутый в бумагу нож для шинковки.

— Я же… — запротестовала Юнха, но Чиён остановила её жестом:

— Ему было не место в той ужасной мансарде, — сказала она, — но теперь у тебя есть дом. Пусть останется здесь.

После ужина Чиён отправилась домой, и на Юнха снова навалилось тихое одиночество. Она уже начинала слышать, как растут цветы — те, что были живыми, или движется время, перемещая пылинки.

Ожидание, бездействие — как будто застывающий янтарь. Хочется разбить его, вырваться, вздохнуть полной грудью… и отправиться куда-то, за ним, догнать его… И больше не отпускать одного.

Промаявшись час или два, она незаметно для себя погрузилась в дрёму.

Ей снова приснился давнишний сон, где качались деревья, увитые цветными лентами, и птичий голос сплетал песнь о времени, когда два мира будут соединены мостом. И узор событий, что ложится тенями на всё сущее, наконец-то будет кому прочесть. Очень скоро, скоро, скоро…