Сердце огня и льда. Леди
Шрифт:
Ещё хуже. Кажется, в Эллоране не продаются красные платья скромного фасона, кроме разве что свадебных. Оголённые плечи, открытая спина, глубокое декольте и подчас – разрез на юбке, тонкая, на грани полупрозрачности ткань. Девушка-продавщица уверяет, что в нынешнем сезоне так модно, что давно уже не считается зазорным появляться на светском мероприятии в наборе ленточек, широких, кое-как скреплённых, словно то не бальное платье, а наряд легкомысленной нимфы. Наконец, утомившись возражать, я выбираю два платья, продавщица приносит мне нужный размер, и я прячусь в примерочной кабинке.
Надеваю первое, рассматриваю себя в зеркале. Алая ткань, лёгкая, струящаяся
Придерживая незастёгнутое платье, я повернулась одним боком, затем другим, потом медленно, осторожно, насколько позволяли размеры кабинки, – вокруг собственной оси. Переливы цвета свежей крови поплыли волнами по воздуху, открывая мои лодыжки. Красный мне идёт, к моему удивлению, оттеняет кожу, тёмные волосы, сочетается с редким для империи разрезом глаз, будто я и впрямь сошедшая из небесных чертогов богиня.
И всё же не набор ленточек.
– Лиссет? – окликнула я через занавеску.
Знаю, подруга уже выбрала себе платье – небесно-голубое, закрытое и спереди, и сзади, состоящее из двух частей: верхней, длинной и полупрозрачной, и нижней короткой, из ткани более плотной. И, естественно, с разрезами по бокам.
Шорох металлических колец отодвигаемой занавески, и я повернулась спиной к лисице.
– Помоги, пожалуйста, – попросила я и поймала вдруг запах сандала и лета. Вскинула глаза, рассматривая отражение Дрэйка в зеркале.
Мужчина шагнул в кабинку, задёрнул тяжёлую бордовую занавеску, но через зеркало я успела заметить растерянно переглядывающихся продавщиц, застывших у входа в примерочную. Я подняла волосы и Дрэйк начал застёгивать пуговицы, аккуратно, сосредоточенно. Он едва касался моей кожи, однако тонкая ткань не мешала ощущать его пальцы столь же остро, как если бы никакой преграды не было. И от каждого прикосновения, слабого, вполне невинного, перехватывало дыхание.
Дрэйк закончил, и я отпустила волосы, провела ладонями по платью, расправляя складки.
– Как, похожа я на силу, с которой нельзя не считаться? – спросила я шутливо.
Мужчина посмотрел внимательно поверх моего плеча на моё отражение.
– Ты похожа на силу, перед которой невозможно устоять.
– Ты преувеличиваешь.
– Ничуть.
Я развернулась к Дрэйку. Кабинка мала для двоих, однако в тесном её пространстве, отделённом от соседних лишь тонкими перегородками, близость друг к другу воспринималась иначе, чем-то запретным, манящим. За занавеской не только друзья, но посторонние люди: работники салона, клиенты – я видела ещё трёх женщин в зале, когда уходила в примерочную.
– Тебе оно не кажется слишком откровенным? – говорю чуть слышно, и доносящиеся из зала голоса звучат громче, нежели мой шёпот.
– Нет. Судя по тому, что я вижу на балах, нынешняя мода дозволяет дамам разоблачаться с каждым годом всё больше и больше.
– Тебе не нравятся современные модные веяния?
– Иногда они меня пугают, – усмешка в голосе.
Кончики пальцев коснулись моего открытого платьем плеча, поднялись неспешно на шею. Я потянулась к Дрэйку, охваченная неожиданным порывом,
– Прошу прощения, счастливые влюблённые, но у вас ещё не медовый месяц, – прозвучал за занавеской голос Лиссет. – И мы в общественном месте.
Мы отстранились друг от друга медленно, неохотно. Я смущённо улыбнулась, удивлённая немного, что Дрэйк позволил себе подобную вольность в магазине, едва ли не на глазах продавщиц, видевших, как он зашёл в занятую мной кабинку.
– Ты будешь ещё что-то мерить? – мужчина коснулся второго платья, висящего на плечиках на вешалке. На лице обычное невозмутимое выражение, но я заметила в глазах отблеск мальчишеской бесшабашности, что больше пристала Бевану, чем всегда серьёзному, сдержанному Дрэйку.
И, кажется, я открываю его для себя заново, изучаю, знакомлюсь с мужчиной передо мной. Я и знаю его, и будто вижу в первый раз, и хочу узнать лучше, узнать не только надетую для братства и всего мира маску.
– Нет. Я возьму это, – я повернулась спиной к Дрэйку, собрала вновь волосы.
Он расстегнул платье и, бросив последний оценивающий взгляд на моё отражение, вышел из кабинки. Я переоделась, взяла платья, отодвинула занавеску.
– Как ни прискорбно для меня соглашаться с ледышкой, но кое в чём он прав – мне надо срочно что-то делать с личной жизнью, – посетовала Лиссет, ожидавшая меня возле выхода из примерочной. – Мало того, что чрезмерное воздержание вредно для здоровья, так я себя ещё извращенкой и занудной старой бабкой чувствую, ибо без конца вас подслушиваю и прерываю в неподходящий момент.
– Ох, Лиссет, прости, пожалуйста, – смутилась я резко. Собственное счастье так вскружило мне голову, что я и позабыла о подруге, вынужденной быть при мне компаньонкой, слушать нас невольно, наблюдать, как я обнимаюсь со своими мужчинами.
– Это не твоя вина, Шель, а издержки совместного проживания и отсутствия у меня личной жизни.
Обувь – магазин находится по соседству с салоном.
Украшения для нас с Лиссет. Я пытаюсь отказаться, уверяю, что для выбранного мной платья драгоценности не нужны, оно само по себе служит украшением, обрамляет хозяйку тончайшей оправой благородного металла. Что не стоит тратить деньги на ненужные излишества, ведь я понимаю, что за Дрэйком больше нет ордена с его неисчислимыми финансовыми возможностями. Дрэйк выслушивает мои возражения и покупает кольцо.
Золото. Тёмно-красная капля граната, между тонкими гранями которого замирает чёрное пламя. Не говоря ни слова, мужчина надевает кольцо на безымянный палец моей правой руки, прямо в ювелирном, под снисходительным взглядом пожилого ювелира и понимающим – Лиссет. Я тоже молчу, не зная, что ответить на неожиданный этот жест Дрэйка.
За поездкой большая часть дня пробегает быстро. Я решаю не показывать Нордану платье до вечера бала – пусть будет сюрпризом. Кольцо так и остаётся на моём пальчике, и по возвращению домой я сразу понимаю, что Нордан его заметил. Однако, как и я, промолчал, словно не произошло ничего необычного, словно я не ношу теперь второе кольцо как брачное.