Сердце пацана

Благосклонная Ядвига

Сейчас.

Еще только мгновение и наши губы соприкоснуться.

Ресницы затрепетали, опустились на щеки, но вместо заветного поцелуя Герман резко отстранился. Слетел ураганом с кровати и вылетел из комнаты. Тихонько выдохнув, приложила руку к пробивающемуся наружу сердцу.

Что.Это. Было?

Приподнявшись, пригладила волосы, нервно усмехнулась и оглянулась на распахнутые двери. Вновь что-то грохотало на кухне. Казалось, что это был глюк, а когда Белов с кухни крикнул:

— Тебе в чай сколько сахара?

Я засомневалась в своем адекватном восприятии реальности.

— Два, —

дрожащим голосом крикнула в ответ.

Так, Дуня, вдох и выдох. Ничего не было. Тебе показалось.

Поднявшись, подошла к столу. Похоже, Белов заделался примерным учеником. Несколько открытых учебников лежали на столе, как раз на тех страницах, где я отметила главные термины. Облокотившись на стол, я включила настольную лампу.

— Когда в следующий раз будешь нагибаться, убедись, что я не стою у тебя за спиной, — насмешливо и, вместе с тем, напряженно прозвучало позади.

Испугавшись, я подскочила. Ударилась коленкой об стол и зашипела рассерженной кошкой.

— Белов!

Поставив чашки с чаем на стол, он присел, потрогал мое колено и с искренним сожалением поинтересовался:

— Больно? Извини, я не хотел…

— Ничего, — от его прикосновений к коленке дернулась. Слишком… Слишком много прикосновений.

Герман еще раз нежно провел ладонью по коленке, сам себе кивнул и, выпрямившись, отодвинул стул.

— Садись.

Сам он сел рядом. Взял в руки тетрадь, ручку и как примерный мальчик, коим он никогда не был, навострил ушки.

— Итак, на чем мы остановились?

Моя фраза прозвучала неоднозначно. И, конечно же, Герман не пропустил ее мимо ушей.

— Ты мне скажи, — кинул с намеком и развратной ухмылкой на пол лица.

— Значит, — осеклась, пролистала несколько страниц и с независимым видом изрекла, — философия Канта…

Его обреченный вздох, надутые губы и кислая мина явно были признаком несогласия с моими умозаключениями. Очевидно, мы говорили о разном.

— Значит, философия Канта, — угрюмо и без энтузиазма продублировал мои слова.

Больше он не заигрывал. Если его неоднозначное поведение, конечно, можно было так расценить. Впрочем… Это же Белов! Он со всеми так! Вот, и я, наивная Дунька, повелась. Мне только повод дай…

Мы полностью погрузилась в науку. Герман забавно хмурился, когда что-то не понимал, а еще морщился и не мог усидеть на месте. У этого непоседы было шило в известном месте. Если он сидел на стуле, то обязательно писал, если не писал, то вставал и мерил шагами комнату, при этом меня внимательно слушая. Пару раз он даже пинал баскетбольный мяч в дверь, но под моим зорким взором, бросал это дело и пытался сидеть смирно, в этом он, конечно же, с треском провалился.

— А Фрейд будет? — как только мы закончили с Кантом, с живым любопытством спросил Белов.

— У нас нет его в программе.

— Все самое интересное убрали, — надулся он, облокачиваясь на стул и вытягивая ноги.

— Почему?

— Потому что в его философии я профи. Уровень: Бог, — скромно заявил Гера. Потянувшись, аки ленивый кот, он исподлобья пошевелил бровями. Я знала наверняка, на чем основывалась философия

Фрейда. На сексе. А Белов, похоже, из всей философии только в этом и разбирался. — Я бы даже мог продемонстрировать!

— Интересно мне, как бы ты это продемонстрировал Пархитько, — ляпнула неосознанно.

Черт! Мысли вслух.

На мои слова Герман залился смехом.

— Боюсь, что он не оценит мои таланты.

— Философия Ницше, — перешла я к следующей теме.

Шутки снова остались в стороне. Казалось бы, что Герман не флиртовал, сидел на расстоянии от меня, но странное тягучее чувство не испарились. Оно нарастало. Нарастало, когда его сильные предплечья под тканью футболки напрягались, когда крепкая шея откидывалась назад, демонстрируя волевой подбородок, когда чувственные губы комично складывались бантиком.

Когда последняя тема была досконально изучена, все термины обведены карандашом в книгах, а Белов истощен, мы закончили.

— Ничего сложного, — закрывая книгу, произнесла. — Выучишь терминологию, прочтешь пару раз конспект и все сдашь.

— Думаешь? — потер подбородок, пристально на меня глядя.

— Конечно, — уверенно кивнула.

— Ну раз ты сказала, так и будет.

Герман встал, футболка на его животе задралась всего на миг, но и этого хватило, чтобы мой взгляд неприлично зацепился за его живот. Даже если Белов и заметил мою странную реакцию, то, к счастью и моему спокойствию, промолчал. Впрочем, он может и хотел уже съязвить, но мой телефон очень вовремя зазвонил. Покопавшись в сумке, достала гаджет.

Бабушка.

— Алло…

— Дунечка, ты где? На часы смотрела?

— Бабуль, я скоро буду. Не переживай. Знакомого встретила.

Белов скривился на слове «знакомый».

— Ну ты даешь! Не переживай! Ты бы хоть позвонила, предупредила…

— Я знаю, прости… Так, получилось.

Наверняка, для Германа выглядело странным, что двадцатилетняя девушка оправдывалась, но я была именно такой. Домашней.

— Тогда я ставлю суп и жду тебя дома.

— Хорошо, бабуль. Скоро буду, — сбросив, я посмотрела на парня.

— Мне пора домой.

— Я провожу.

Спорить не стала. Сомневаюсь, что тот мальчишка, что однажды проводил меня домой с возрастом исчез. Нет. Он все еще был тут. Редко. Но тут.

Когда без снисходительной и самодовольной мины заботливо помогал мне одеваться, когда сам себе украдкой улыбался. Наверное, поэтому чувства не остыли спустя года. Возможно, стань он другим, то и влюбленность прошла. Однако, она все еще была в моем сердце. Надеялась, ждала и жила воспоминаниями. Храбрый мальчонка никуда не подевался. Пускай и вырос! Пускай и бриться начал, как мужчина! Но смелость была та черта, что отличало его от других. Даже во времена беззаботной юности, когда все ныкались по углам, когда директор школы спалил норовливых юнцов с сигаретами за углом школы, Белов лишь хмыкал, бросал окурок и пожимал плечами, мол, а что вы хотели? Именно поэтому его считали «крутым», поэтому девчонки из старших классов звали его в свои компании, поэтому вокруг него было много народу.