Сердце правящего дракона
Шрифт:
На айтаре были лишь свободные штаны, как у сына и многих придворных, только золотисто-белого цвета, широкий ремень и странная накидка из белых лоскутов ткани, оставляющая обнажённой грудь.
Он был поистине пугающим. Не таким страшным, как император Вескер, но совсем не добрым и не безобидным.
А ещё айтар аль-Сайрас оказался поразительно умным и сообразительным, но, к счастью для нас, эффект внезапности подарил нам несколько секунд всеобщего замешательства, которых хватило, чтобы ворвавшийся на заседание Карам
– Аристея Кадиан-Вескер моя эвертари!
Единый на всех вздох ужаса, яростное «Нет!» от вскочившего айтара, но главные слова уже прозвучали, и дёрнувшаяся по приказу правителя стража остановилась, не смея нападать.
А Нэрен продолжил всё тем же громким твёрдым голосом, заставляя каждого услышать его слова:
– Истинная пара дракона является неприкосновенной и охраняется всем крылатым народом – так завещали первые драконы! Любой, кто решит нарушить этот закон, будет отвечать перед богами. И передо мной.
То чувство, когда драконы гнева первого кольца испугались заметно сильнее, чем божественной кары.
Эта нервная мысль мелькнула на краю сознания, которое затихло, как и всё вокруг. На круглый зал опустилась звенящая от напряжения и ярости тишина, свидетели происходящего боялись даже дышать, переводя перепуганные взгляды с айтара на аймана, которые стояли в разных концах помещения и не сводили друг с друга немигающих взглядов.
Замирнаджахр аль-Сайрас был взбешён, но всё, что выдавало его состояние – лишь яростно сверкающие глаза и проступившие на щеках желваки, до того сильно дракон стиснул зубы.
Карам дарт аль-Хаенг оставался убийственно спокойным, уверенным и непоколебимым. Весь его вид говорил о том, что он хоть сейчас готов бросить вызов всем и каждому, и даже не сомневается в том, что одержит победу.
И это пугало всех этих драконов, заставляя невольно ёжиться и думать о том, что они даже по приказу правителя не вступят в схватку с этим существом, которое гарантированно победит их всех.
Нэрена боялись, пожалуй, даже сильнее, чем айтара.
И сам он не мог не замечать настроения своего народа. И как у правителя, сейчас для поддержания своего статуса у него был всего один, до ужаса пугающий меня выход – бросить Нэрену вызов и при всех доказать, кто из драконов сильнейший и достойнейший править, а кому нет места в мире живых…
Моё сердце сжалось, с каждым испуганным ударом разгоняя острую боль по венам, мышцы напряглись от безотчётного желания сделать хоть что-то…
К счастью, это желание охватило не только меня.
Нарушая тяжёлую тишину, по залу растёкся негромкий, но прекрасно слышимый всем и каждому чуть безразличный мужской голос:
– Я вынужден напомнить для всех, кто имеет печальные проблемы с памятью: напавшего на отмеченную богами пару ждёт ритуальное лишение крыльев и принародное изгнание из Пустыни. Здесь
Почему-то кольнула мысль, что все эти слова предназначались лишь одному дракону – тому, который стоял у своего трона и казался чернее тучи. Но вряд ли кто-то из присутствующих мог решиться указывать правителю, верно?..
Однако прозвучавшие слова возымели эффект – атмосфера стала несколько более разряжённой, драконы смогли хотя бы начать дышать, а айтар был вынужден величественно опуститься на своё место и сделать вид, что не произошло вот вообще ничего странного, страшного и выбивающегося из понятия нормального.
А всё тот же мужской голос, что остудил пыл драконов, вновь раздался над поднявшейся волной шепотков:
– Шираль Валид, – вот теперь в нём звучали нотки откровенной издевки, – вы всё ещё желаете заявить о покушении, совершённом на вас иноземной чародейкой с золотыми волосами, которая, цитирую: «нуждается в жестоком воспитании в стенах храма Пламени»?
Все разом повернулись к храмовнику в углублении по центру зала. Должно быть, до нашего появления он как раз выступал с заявлением.
Что-то в словах говорившего кольнуло под рёбра, но что именно, я осознала лишь после того, как заметно дрожащий серебряный дракон глянул в сторону и обернулся ко мне.
Выражение узнавания на моём лице заставило его побелеть от ужаса, а Нэрена чуть склониться ко мне и вроде бы негромко, но так, что все услышали, вежливо спросить:
– Вы знакомы, моё небо?
И вот просто вопрос, ровный такой, спокойный, но я дурой не была никогда. Скажу «да», и слова храмовника «нуждается в жестоком воспитании в стенах храма Пламени» станут для него приговором.
Однако, я слишком хорошо помнила нашу встречу с этим пожилым извращенцем, все его слова, безнаказанное поведение и двух детей, прикованных цепями к его карете.
Я не злопамятная и не жестокая, я просто хорошо знаю, что зло должно быть наказано прежде, чем от его рук пострадает кто-то ещё.
– Верно, – мой голос звучал пугающе ровно, ничего внутри не дрожало и не сомневалось, – мы познакомились, когда шираль Валид пополнял коллекцию своих рабынь, похищая несовершеннолетних девушек прямо с улиц города.
– Ах! – пронеслось изумлённо-возмущённое по рядам.
Поднялся шум, который всё нарастал, народ взялся вскакивать с мест, что-то кричать, чего-то требовать… Нэрен сжал мою руку, без слов говоря, что я всё сделала правильно. Повинуясь его короткому жесту, охрана обступила белого от ужаса, дрожащего и едва держащегося на ногах храмовника.
Начавшееся безобразие резко оборвалось лениво приподнятой ладонью айтара. Лично я этот жест вообще случайно увидела, но остальные каким-то образом разглядели сразу, замолчали, заняли свои места и приготовились внимать своему повелителю.