Сердце разбитой кометы
Шрифт:
– Ты подожди разбрасываться-то. Выясним сначала, может, не все так плохо, – посоветовал Светлане бывший муж.
– Неблагодарная, – буркнула Валентина Петровна. – Это такой жест с его стороны.
– Прекратите меня оскорблять! Я здесь не для этого! – огрызнулась Светлана.
– Ты соблазнила пожилого человека и теперь корчишь из себя невинность, – ответила ей Валентина Петровна.
– Да кого я соблазнила? Он сам ко мне прилип как банный лист! Прохода не давал! Я же говорю, что он мне был не нужен, – повторила Светлана
– Странная ситуация, – произнес Максим Юрьевич. – Геннадий Альфредович завещал все бывшей жене владельца отеля, в котором его и убили.
В комнате повисла неприятная тишина.
– Вы серьезно? Прямо вот думаете, что я его убил? – удивился Никита.
– Такая версия чисто логически может существовать, – усмехнулся Трофим, – При условии, что вы с гражданкой Громовой снова вместе.
– Да вы с ума сошли! Чтобы я и Светка? Да лучше в тюрьму! – возмутился художник.
– Что, Никитос, и ты под раздачу попал? – засмеялась Светлана. – Конечно! Мы же с тобой поддерживаем отношения как любовники. Вот и решили вместе грохнуть старикашку и попользоваться его богатством, после того как я его соблазнила и он оформил на меня завещание! Все логично! Надо предложить такой сценарий нашему режиссеру.
Никита так посмотрел на свою бывшую, словно намеревался ее придушить, то есть совершить еще одно убийство, прямо не отходя от кассы, и сразу же забрать все денежки.
– Это признание для протокола? – спросил Михаил Юрьевич с готовностью ищейки.
– Я шу-чу, – по слогам ответила Светлана.
– Со следственными органами нельзя шутить, – встрял Трофим.
– Я в шоке! Меня не было в отеле, и я никого не убивал! – поднял руки Никита, то ли сдаваясь, то ли показывая, что они чистые.
– Так вы могли и заказать, – не сдавался Максим Юрьевич.
– Заказать я мог только пиццу! – вспыхнул Никита.
– Нелогично, – заступился за друга Трофим. – Это кем надо быть, чтобы убивать в своем же отеле? Мой друг не дурак, он раздолбай, конечно, но…
– Вешаете все на нормальных людей. Даже не верится! – воскликнул Никита под смешок Светланы.
Глава 17
Все разошлись, и Трофим с Антониной остались наконец наедине. Их разместили в другом номере. Нет, они определенно не могли заниматься любовью на кровати, на которой еще совсем недавно лежал истекающий кровью Геннадий Альфредович, умиротворенно глядя в потолок.
Ночью Трофим вышел на балкон покурить, Антонина к нему присоединилась.
– Я разбудил тебя? – спросил Трофим, обнимая ее за талию и смотря в темное ночное небо.
– Я не спала… Ты много куришь, – отметила Тоня.
– Знаю, вообще сон потерял. Такое бывает…
Антонина вслед за ним посмотрела в ночное небо.
– Выглядит так мирно и тихо. Неужели оттуда грозит опасность? – дернула она плечиком.
– К сожалению, да. Но мои расчеты продвигаются.
– А должно быть наоборот. Если мужчина находится рядом с любимой женщиной, то он теряет голову, а у тебя, наоборот, голова включается, – заметила Антонина.
– Ты забываешь один важный момент. Мне надо успеть спасти любимую женщину, поэтому чем ты ближе, тем больше я озабочен этим вопросом, – ответил Трофим. – И еще я думаю, что он приходил к тебе не с целью приударить.
– Кто?
– Геннадий…
– А что с меня взять еще? – спросила Тоня. – Или я выгляжу так, что ко мне нельзя прийти с сексуальным интересом? – уточнила она.
– Вот все вы, женщины, умеете перевернуть. Я не это имел в виду, он же сказал: «Я должен вернуть свое». Я хочу попасть в тот номер, где его убили, и осмотреть все как следует.
– Я с тобой, – тут же заявила Антонина.
Номер был чисто убран, и ничто не напоминало о том, что здесь было совершено убийство. Но Антонина все равно ощущала этот тошнотворный, приторный запах крови. Первое, что ей бросилось в глаза, это картина якобы почившего художника, которую она приобрела на аукционе.
– Картина? Почему на полу стоит? – спросил Трофим, перехватив ее взгляд.
– Так она не из отеля, это моя. Я ее приобрела почти сразу по приезде в Питер.
– Когда только успела, – удивился Трофим.
И Антонина поведала ему, как очутилась на мнимых похоронах директора музея.
– И что характерно, все картины у Геннадия Альфредовича были эротического толка, только один пейзаж. И еще я так выпила с дороги, что плохо помню. Но, видишь, как я морально устойчива, что даже в пьяном состоянии купила самую приличную картину, на трезвую голову я бы точно ничего не приобрела, – улыбнулась Тоня.
– А позову-ка я сюда Никиту! – сказал Трофим.
– Зачем? – удивилась Тоня.
– Он же художник. Я как дилетант не вижу в этой картине ничего ценного. Посредственная, я бы сказал, работа, но неплохая.
– Это делать надо прямо сейчас? Ночью?
– А чего время-то терять? – вопросом на вопрос ответил Тимофей.
– А зачем ему картину смотреть?
– Сам не знаю…
Через пять минут перед пейзажем стоял Никита и зевал.
– Вы издеваетесь, что ли? Что вам покоя-то нет? Ни днем, ни ночью. Я уж подумал, что опять кого-то убили…
Антонина рассказала и ему, как это полотно попало к ней.
– С ума сойти. Геннадий Альфредович отрепетировал свою смерть, захотел острых ощущений и, похоже, сглазил себя, – отметил Никита.
– Ты не философствуй, ты на полотно смотри, – сказал Трофим.
– И что я должен увидеть? На что обратить внимание? – спросил Никита.
– Я сам не знаю… Все другие были, пардон, эротического содержания и вдруг – пейзаж. Странно, – ответил Трофим.
– Давай отнесем ее ко мне в мастерскую, – предложил Никита.